Карай. Сын Карая. Повести

Роза кормила собак.

Она долго восхищалась Аллочкой, а ее юркие курчавые, неожиданно выскакивающие из-за всех камней и кустов мальчишки совершенно затормошили ребенка.

- Ничего, - сказала Ева, - пусть она с детства привыкает отбиваться от мужчин.

Собаки вылизывали миски. Сильно пахло овсянкой, варенной на буйволиных костях.

- Всегда едят одно и то же, - вздохнула Роза. - Сытно, много, но никакого разнообразия. От рождения до смерти - только каша с костями.

Ева с сожалением разглядывала собак:

- Бедненькие! Служба у них тяжелая, еда скучная. Все счастье - когда нацепят ошейник и поведут на поиск…

Она мельком взглянула на Дикаря. Пес, наверно, чуял присутствие хозяина. Оставил недоеденную овсянку, просунул нос сквозь прутья. Влажный черный пупырчатый кончик подергивался, шевелился; он показался Еве на секунду маленьким зверьком, который живет отдельно от собаки.

- Поверите, - сказала она Розе, - после гибели Карая ни одну собаку больше любить не могу. Ничем этот Дикарь передо мной не провинился, а вот не хочу я его, не нужен он мне. А Карай был необходим. Почему? В чем разница? Андрей, по-моему, даже злится на меня…

- А я их всех люблю, - сказала Роза. - Мне что Найда, что вислоухий Джек, что Маузер - все одно. Они все труженики.

Андрей позвал жену. У ворот уже стоял Геворк и держал на коротком поводке Маузера.

- Вот, - сказал Андрей, - видишь, в зоопарк с собакой идем!

- Правда, Геворк? Вас же не пустят.

- Ничего, там знакомые. Я договорился.

- А для чего?

- Ну как «для чего»! - Геворк упрямо наклонил курчавую черную голову. - Мы должны приучать собаку к работе во всяких условиях.

- Видишь ли, Ева, какое дело… - Андрей долго двигал скулами, глаза у него были очень серьезные, - нас иной раз посылают на поиск в Нубийскую пустыню. Также и в Уссурийскую тайгу. Там мы, понимаешь, ищем со своими собаками похищенное жуликами барахло, а вся местность там буквально кишит львами и тиграми. Ну, гиены, слоны - этих я уже и не считаю. Так вот, понимаешь, чтобы заблаговременно приучить служебно-розыскную собаку…

- Ладно, ты не остри, - оборвала Ева. - У Геворка, наверно, есть свои соображения…

Геворк рассердился:

- Да просто-напросто я хочу приучить собаку, чтобы совсем ничего на свете не боялась! Пусть хоть одна такая будет во всем питомнике. - И тут же подвел итоги - Конечно, у меня сотрудники такие: как кончилась смена - их уже дело не интересует. А у меня, черт меня побери, ненормальный характер. Каждую секунду думаю, как и что улучшить…

- Вы, Геворк, - самый прелестный и самый заботливый начальник на свете! - засмеялась Ева. - Идемте улучшать Маузера.

Так и пошли: впереди Андрей с дочкой, позади Ева и Геворк с Маузером.

У ворот питомника сидел старик с двумя корзинами: в одной - жареные семечки, в другой - букетики полевых цветов.

Дед был дряхлый, проводники жалели его.

Он узнал Андрея, окликнул и преподнес Алле букетик.

- Как здоровье, дедушка?

- Да неважно, сынок. На том свете утеряли, наверно, списки, где обозначена моя фамилия. Все не зовут и не зовут меня. Забыли!

- Да и вы сами туда не торопитесь, дедушка. Выглядите прямо как огурчик.

- Верно, - подтвердил старик, - не тороплюсь я, не тороплюсь.

В кассе зоопарка Андрей взял билеты для всей компании.

Неподалеку от входа стеной - друг на друге - стояли клетки с попугаями. Метались вверх и вниз красные, синие, белые перья. И такой крик, щелканье, клёкот встречал посетителей, что Аллочка встрепенулась и счастливо засмеялась:

- Птички, мама…

Ева бросила в клетку горсть семечек.

На Маузера попугаи не произвели впечатления. Он видел в жизни слишком много и уже устал воспринимать новое. Бывал он в квартирах - роскошных и плохих, лазил в пещеры, разыскивал следы в птичниках и на скотных дворах, в поездах и в театрах. Он ездил на всех видах транспорта и летал в самолетах. Чем мог его удивить зоопарк?

Пес зевнул, неохотно раздвинув седые губы, прикрыл глубоко запавшие глаза и отвернулся.

В пруду купалось солнце. Вольно жили тут гуси и великое множество уток - нырки, кряквы, шилохвостки и какие-то особенные, ярко-неправдоподобные птицы из семейства утиных, разрисованные от рождения, словно самые волшебные игрушки. Вытягивали гордые шеи лебеди. Хлопотали у берега цапли, то и дело погружая в воду клювы-ножницы. На одной ноге стоял розовый фламинго. Выставив грудь, бродил в одиночестве недовольный важный пингвин.

Аллу невозможно было увести отсюда. Пришлось отцу посадить ее к себе на плечо.

Маузер равнодушно глядел на воду. Его раздражало бессмысленное мелькание освещенных солнцем крыльев. Он отвернулся.

- Видите? - с торжеством сказал Геворк. - Вот так и должна реагировать настоящая служебная собака. У нее есть хозяин, ошейник, миска с едой и след, который нужно довести до выявления преступника, когда это приказано. И больше ей ничего на свете не интересно.

- Мама, пойдем, где птичка на одной ножке! - требовала Алла.

Ева подготавливала ее к сюрпризу:

- Мы сейчас слона увидим…