Карай. Сын Карая. Повести

Затишье с обеих сторон. И вдруг наверху, повыше того места, где залегли бандиты, раздается шум, громкие возгласы. И кто-то, ликуя, зовет:

- Товарищ майор! Товарищ начальник! Вы нас слышите?

Это пришла подмога. Участковый уполномоченный Маркарян в точности выполнил задание. Привел своих дружинников - легких на ногу горцев, - они пробрались в обход и теперь наседают на бандитов сверху. У них охотничьи ружья, набранные по всей деревне. И теперь они от радости палят дробью в воздух.

- Ну, Числов! - кричит майор. - Теперь тебе все понятно? Это называется «окружение». Сопротивляться бессмысленно. Выходи, Купец! Проторговался!

- Гражданин начальник, - отвечает Числов, - я тут не один. Дайте время обдумать.

- Пять минут даю!

Теперь они лежат рядом на снегу, но не глядят друг на друга. Дело проиграно, все это понимают.

И уже нет здесь группы людей, объединенных хоть какой-то целью. Теперь каждый - отдельно.

Они раздумывают о своей будущей судьбе. Каждый - отдельно.

Лалаян: «Мне ничего особенного не будет. Я не убивал, даже оружия не держал. О побеге я не знал, машину с боем не захватывал. Случайно я к ним попал, это учтут».

Васька Короткий: «Мне автомат дал Дьякон, пусть он это не забывает. У Федьки отнял и мне передал. Довесят два-три годика, все равно изловчусь, убегу».

Влас Уколов: «Хуже всех будет мне! Возрастом не оправдаешься или первой судимостью, как эти щенки. Федора Пузанкова я на тот свет спровадил. Кто-нибудь из этих же меня и продаст. Но ведь мне Дьякон велел! Всех подвел под монастырь Генка Дьякон!»

Влас Уколов, по кличке «Минька», бросается на Числова, пригнув голову.

- Вывел?! Паразит, трепло! «Волю предоставлю»! Предоставил?

Числов отворачивается. Теперь уже не стоит приводить Миньку в сознание. Теперь это уже не имеет значения.

Толстые пальцы низкорослого Антона хватают Миньку за горло.

- Дьякон, скажи слово: вниз его, с обрыва, чтоб расплющился в лепешку, или тут, на месте, придушить, как куренка?

- Не марай свои руки об него, Антон… Вот видишь, Антон, - с тоской говорит Генка Дьякон и указывает пальцем вниз. Он сейчас может обращаться только к Антону. - Сгубила нас собака. Не будь у них собаки, пока они по перевалу ползали, мы бы далеко ушли. А теперь все, Антон!

- Все, - тупо соглашается Антон. - Из-за собаки…

- Братва! - Числов поднимается на ноги. - Можем сопротивляться - всех побьют, можем спуститься, как они велят, кое-кому, возможно, подфартит - не мне, конечно, - все обойдется для иных-некоторых. Что будем делать?

Лалаян первый кричит:

- Сдаваться!

И все угрюмо повторяют, отводя глаза:

- Что делать - надо спускаться. Сдаемся.

Числов наклоняется над обрывом:

- Начальничек, ключик-чайничек! Можно ли на вас довериться, что не побьете, не убьете? Мы сейчас не суда опасаемся - вашего гнева боимся!

Майор Гукасян снизу отвечает:

- Ничего вам от нас не будет, Числов. Выходите с оружием по одному, руки над головой.

- Генка-корешок, - шепчет Антон, - мне как быть? Скажи слово - с тобой пойду хоть до самой вышки!

- Нет, Антон, ты не с нами сюда пришел и не с нами уйдешь. Ступай в укрытие, где нас ожидал, и схоронись, чтоб тебя не заметили. Полюбуешься, что от нас оставят!

Пять минут истекло.

- Братва! - Геннадий Числов берет автомат. - Я вас сюда завел - я первый и на расправу выхожу. Ежели меня не тронут - идите и вы следом. А случится что со мной - отбивайтесь, чтобы не даром пропала ваша молодая жизнь.

Он поднимает автомат и кричит пронзительно, так, что его слышно и вверху и внизу:

- Погиб Генка Числов за то, что волю любил!

С автоматом, который он держит над головой обеими вытянутыми руками, он идет по тропинке.

На него смотрят и сверху и снизу.

Вот он входит в круг людей, которые ловили его, настигли, и бросает автомат на снег. А сам остается стоять с поднятыми руками. Он знает, как надо себя вести.

И в эту первую минуту, когда никто толком не понимает, что нужно сказать и что сделать, из круга выходит конвоир Павлов.

- А у тебя, гада, дети есть? - спрашивает он сквозь зубы и наотмашь бьет Числова по лицу.

- Правильно! - лихо, весело кричит Генка Дьякон. - Бей меня, конвой, за то, что я тебя жить оставил, когда у меня в руках твое оружие было. Теперь ты меня бей.

- Отставить, Павлов! - грозно командует майор Гукасян. Только люди, которые его близко знают, могут понять, как он разозлен. - И уйди, Павлов, с глаз моих. Не хочу я тебя видеть!.. Как я сказал тебе, Геннадий Числов, - говорит он спустя минуту, - так все и будет. По суду примешь, что дадут, а без суда - ничего. Можешь опустить руки.

- Эх, начальничек! - Дьякон горестно трясет бородой, обрамляющей его враз похудевшее лицо. - Я в одном художественном театре запомнил умную песенку: «Пусть неудачник плачет!» Теперь пришел мой черед быть неудачником и плакать, дорогой начальничек, ключик-чайничек.

- И что ты все вихляешься, Числов, что уж ты так ломаешься? И как же тебе хочется героем выглядеть! А не вышло у тебя, нет. Не герой ты. Жалкий ты и глупый, вот это да! - Майор Гукасян качает головой. - Дурень ты, Геннадий. Какого ты в себе человека загубил!