Карающий ангел

— Как я понимаю, главным заинтересованным лицом в этом преступлении был Мишель Хорватов (Михаил при этих словах вздрогнул, но я решила на всякий случай не раскрывать пока перед доктором его инкогнито). Конечно, Мишель — человек недалекий, сам он не мог придумать такой дьявольский план. Кто-то за ним стоит, скорее всего адвокат, который занимается его делами. А все переговоры со мной вела дама.->

— Дама? Немолодая, причудливо одетая?->

— Нет-нет, молодая, довольно хорошенькая, элегантная, одета со вкусом. Но очень наглая.->

Появление какой-то молодой и наглой дамы оказалось для меня полной неожиданностью. Еще одно новое лицо вышло на сцену в нашей трагедии.->

— Доктор, а что с покушениями?->

— Сначала на меня в переулке возле моего собственного дома поздно ночью, когда я возвращался от тяжелобольной пациентки, напал громила с ножом. Я оказал сопротивление, но ему удалось сильно поранить мне руку, которой я хватал нож. Вот видите — шрамы. Я долго не мог держать в руках скальпель. К счастью, наш дворник тогда еще не спал, выскочил на шум, стал свистеть, кричать: «Караул!», попытался как-то помочь, на свист прибежал городовой, и громила, бросив меня, удрал. Этот случай я сперва принял за обычное нападение. Случаются подобные вещи в Москве, знаете ли, случаются… Но когда кто-то отравил мой кофе и скончалась наша старая кухарка, стало ясно — за мной идет охота.->

— Кухарка скончалась? Боже, еще одна жертва! Надо скорее остановить эту компанию выродков!->

— Да, компания ужасная, вы правы! В то утро я не успел выпить свой кофе — меня срочно вызвали к пациентке. Кухарка, чтоб добро не пропадало, в таких случаях выпивает весь кофейник сама. Вернувшись домой, я обнаружил ее уже мертвой.->

— Но ведь проводилось, наверное, полицейское расследование?->

— Проводилось, голубушка, проводилось… Но я не был заинтересован раздувать эту историю, вы понимаете — почему, и, грешным делом, подмазал кого следует. Официальный вердикт гласил: несчастный случай. Дескать, кухарка в мое отсутствие решила принять сердечных капель, но по своей малограмотности перепутала в аптечке пузырьки и ошибочно подлила себе в кофе яду…->

— И вам поверили?->

— Но ведь я не прикасался к кофейнику, не видел его даже, не выходил на кухню и в момент смерти бедной женщины не был дома. Это подтвердил посыльный от больной пациентки, который вытащил меня в тот день из-за стола. Почему же полиции мне не поверить? Я-то сам уже установил, что отраву подсыпали в банку с молотым кофе, и сваренный из него напиток, естественно, превращался в яд, но, простите великодушно, мне вовсе не хотелось, чтобы полиция проводила в моем доме дознание, выясняя, кто именно мог это сделать. Может быть, вы меня и осудите за эту слабость…->

— Ладно, господин Шёненберг, я не буду принимать на себя обязанности Фемиды в глобальном масштабе, меня интересует одно конкретное преступление и то, что с ним непосредственно связано. Садитесь к столу и пишите обо всем, что имеет отношение к смерти графини Терской. Свое участие в событиях представляйте, как подскажет ваша совесть, не знаю, как уж вы с ней договоритесь. Но по интересующему меня вопросу прошу соблюдать четкость, объективность и достоверность. И надеюсь, этот случай заставит вас наконец задуматься о заведомо ложных показаниях, фальшивых свидетельствах, подпольных абортариях и отказе в медицинской помощи несостоятельным пациенткам. Вы упомянули, что давали клятву Гиппократа. Текст присяги, под которой подписываются выпускники медицинских факультетов, широко известен. Даже я помню наизусть выдержки: «Принимая с глубокой благодарностью даруемое мне наукой звание врача, я даю обещание в течение всей моей жизни не помрачить честь сословия, в которое вступаю. Обещаю во всякое время помогать по лучшему моему разумению прибегающим к моей помощи страждущим…» ну и так далее. Вам не помешало бы освежить в памяти текст данной вами присяги, Константин Конрадович! Особенно в части, касающейся помощи страждущим и чести сословия…->

Когда доктор наконец ушел, оставив на столе стопку мелко исписанных листов, я заметила, что Маруся так и стоит с револьвером в руке, а по ее лицу медленно текут слезы.->

— Леля, Леля, значит, бабушку все-таки убили! Ужас, ужас!->

Она положила револьвер на стол рядом с показаниями доктора Шёненберга, а сама опустилась на пол, держась за резную ножку стола, по-детски вытирая слезы ладошкой.->

— Бедная бабушка! — Единственный глаз Михаила был тоже на мокром месте. — Она была такой славной.->

Встав на колени возле Маруси, Михаил обнял ее, и они стали всхлипывать вместе.->

Я взглянула на Андрея. Он стоял, прикрыв лицо клетчатым платком, из-под которого доносились невнятные слова о дорогой крестной. В конце концов он тоже присоединился к сидящим на полу, и они втроем составили довольно живописную группу плачущих, в своем роде аллегорию скорби.->