Каракалла. Иисус Навин

Ее телом овладела какая–то странная истома. Она испытывала уже совершенно такое же чувство и ясно вспомнила, где и когда. Совершенно так же она чувствовала себя после того как ее возлюбленный в первый раз открыл ей свое сердце, когда она в ночном мраке отдыхала на мраморной скамье возле него, и мимо них с пением проходила процессия христиан. Она тогда приняла их за блуждающие души умерших и… как это странно!.. Нет, она не обманывается: она и теперь слышит пение, которое тогда так радостно настроило ее, несмотря на строгую торжественность своих звуков.

Она не помнила, когда оно началось, но и на этот раз оно пробудило в ее душе какое–то горькое и вместе с тем сладкое чувство сострадания. Только это сострадание охватило теперь глубже, чем тогда: ведь она теперь знала, что оно может относиться ко всем людям, так как они дети одного и того же Отца, что они ее братья и сестры.

Только откуда слышатся эти дивные звуки? Неужели она – и легкая дрожь пробежала по ней при этой мысли, – неужели она не находится в числе живых? Неужели сердце ее перестало биться тогда, когда Спаситель, после Его путешествия на осле ночью через пролитую кровь, принял ее в свои объятия, и все потеплело вокруг нее? Не находится ли она теперь в небе блаженных? Андреас так прекрасно описывал его; однако же вздрогнула при этой мысли. Но разве это не безумие?

Если она действительно принадлежит к числу мертвых, то страх и бедствие миновали навсегда. Она снова найдет мать, и, что бы ни случилось с ее домашними, она может помогать им отсюда, как она делала это на земле, и, наверное, встретит их здесь рано или поздно снова.

Но нет! Сердце ее еще бьется. Она чувствует, как сильно оно бьется. Где же она? Такого одеяла не было на ее постели в Серапеуме, и ее спальня там была с более низким потолком.

Она начала осматривать все вокруг себя, и ей удалось повернуться в ту сторону, откуда веял на нее такой чистый, мягкий и тихий вечерний воздух. При этом она прикоснулась своею нежною исхудавшею от болезни рукою к голове и нашла, что ее густых кос уже больше нет. Значит, она в самом деле их обрезала, чтобы сделать себя неузнаваемой. Но где же она? Куда привело ее бегство? Все равно! Серапеум находится позади нее, и ей теперь нечего бояться Цминиса и сыщиков.

Здесь ее взгляд в первый раз обратился с благодарностью вверх, затем она пытливо начала смотреть вперед, и, между тем как она смотрела, и ее взор насладился вполне всем здесь виденным, с губ ее сорвалось тихое восклицание восторга. Перед нею лежал в серебристом сиянии светлого серпа молодого месяца великолепный цветущий сад, а над пальмами, которые стояли неплотной стеной на дальнем заднем плане, возвышаясь над всем, всходила вечерняя звезда. Лунный свет блестел и сверкал в поднимавшихся и падавших каплях фонтана, и между тем как она, охваченная до глубины души этим великолепием, думала о ласковой Селене, которая в вышине продолжала свой мирный путь, об охотящейся в лунную ночь Артемиде, о нимфах фонтана и о дриадах, которые теперь, может быть, скользят с высоких густых дерев, чтобы поплясать с веселыми панами, – внезапно пение раздалось снова торжественными ритмами, и до нее донеслось начало псалма, пропетого мужскими голосами:

Славьте Господа, призывайте имя Его,

возвещайте в народах дела Его.

Воспойте Ему и пойте Ему,

поведайте о всех чудесах Его,

Хвалитесь Его святым именем,

да веселится сердце ищущих Господа.

Здесь мужчины умолкли, и, точно в подкрепление хвалы Всевышнему, женский хор запел с живым одушевлением восемьдесят девятый псалом:

Господи! Ты нам прибежище в род и род.

Прежде чем родились горы, и ты создал землю и Вселенную от века и до века, ты – Бог.

Затем снова запел хор мужчин:

Небеса проповедуют славу Божию,

и о делах рук его возвещает твердь.

День дню передает речь, и ночь ночи открывает знание.

И снова прервали этот хор женщины, и снова вырвался из исполненных благодарностью сердец псалом Давида:

Благослови, душе моя,

Господа и вся внутренность – святое имя Его.

Благослови, душе моя,

Господа и не забывай всех благодеяний Его.

Он прощает все беззакония твои, исцеляет все недуги твои,

Избавляет от могилы жизнь твою, венчает тебя милостью и щедротами.

Мелисса, затаив дыхание, слушала эти гимны. Ни одно слово из них не ускользнуло от нее. Как охотно она присоединила бы свой голос к другим, чтобы поблагодарить Отца Небесного, Который был теперь и ее отцом.