Каракалпак - Намэ

— Эй, люди, слушайте! Все слушайте! Правитель нашего города Чимбая ездил в высокий город Пытырбур. Этот город — пуп земли. Там наш правитель видел самого Белого царя. И Белый царь говорил с ним. Тише! Успокойтесь, люди!

Все враз попритихли. Перестали сновать туда-сюда. Гомонить перестали. А как же, ведь всем интересно, что скажет глашатай. А он продолжал:

— Когда наш правитель приехал в город Пытырбур по торговым делам, он однажды пошел прогуляться по узкой улице. И вдруг видит перед собой серебряный тарантас с золотым узором, а вокруг того тарантаса тридцать нукеров в дорогих одеждах. Из тарантаса выглянул сам Белый царь и обратился к нашему правителю.

— Что?! Что сказал царь?! Какими были его слова?! — загалдели все вокруг.

— Тише! — вновь прикрикнул глашатай. — Белый царь спросил достопочтенного правителя: «Ты кто такой?»

— Что ответил правитель?

— Он назвал себя. Он сказал: «Я каракалпак, правитель достославного города Чимбая!»

— А царь? Что он сказал? С каким ответом прибыл правитель? Говори скорей!..

Глашатай приосанился, напыжился, грудь выпятил и произнес торжественно:

— Вот доподлинные слова великого Белого царя, обращенные к нашему правителю. — Тут он замолк на миг, а потом гаркнул что было мочи:- Царь сказал: «Пошел прочь, болван!»

Грохнул общий хохот. Все так и покатились со смеху. Хоть глашатай произнес царские слова по-русски, а русский мы тогда плохо знали, но это смогли разобрать. А кто и не понял, тому разъяснили, благо разъяснить это нетрудно.

— Чему смеетесь, глупцы безмозглые? — орал глашатай. — Из таких высоких уст даже ругань услышать — это великая честь. Это честь большая, чем услышать сто похвал от каждого из вас, голодранцев.

Но народ продолжал хохотать, и даже вечером, разъезжаясь с базара, люди все повторяли вслух по-русски слово «болван» и опять заливались смехом. Но на душе у каждого было грустно. Будто каждый потерял какую-то дорогую вещь.

В другой раз — это уже лет через двадцать, когда пришла Советская власть, а я служил у Бегнияза-аксакала, ходил у него то ли в конюхах, то ли в кучерах. И вот привез я Бегнияза в Чимбай. Он пошел по своим делам в какую-то контору, а я тем временем придерживал лошадей. И вдруг опять, как тогда в детстве, на базар влетел всадник на саврасом коне туркменской породы. Он галопом проскакал мимо рядов торговцев и, остановившись, крикнул:

— Эй, люди! Тише! Слушайте все!.. Слушайте, что я вам скажу!

Все, конечно, замолкли, сгрудились вокруг всадника и стали слушать. Ну и я как все. А он и говорит:

— Наш Аллаяр Досназаров[16] побывал в самом красном городе мира — в Москве. Там он видел великого товарища Ленина, и сам великий товарищ Ленин говорил с ним.

Тут уж всяк мигом язык прикусил, уши навострил и дыхание даже притаил. Такую новость, сами понимаете, нельзя пропустить. А глашатай продолжал, стоя на стременах, словно на трибуне:

— Вот как это было. Наш Аллаяр Досназаров шел мимо большого красного дворца, который называется Кремыл. Вдруг его кто-то окликает. «Товарищ! — кричит ему. — Товарищ! Вы не каракалпак ли?»

Наш Аллаяр Досназаров обернулся и видит возле себя открытый самоходный тарантас, а в нем сидит сам великий товарищ Ленин и машет ему рукой. Досназаров сперва страшно разволновался.

— Ой-бой! Еще бы! — сочувственно воскликнул кто-то в толпе.

— Но наш Аллаяр Досназаров справился со своим волнением, — пояснил глашатай. — Он подошел к самоходному тарантасу и сказал: «Да, я каракалпак. И хочу доложить вам, что мы, каракалпаки, со всей душою приняли Советскую власть, потому что в прошлой жизни много натерпелись и от будущей жизни ждем теперь только хорошего». «Знаю, знаю, — ответил великий товарищ Ленин. — Каракалпаки — один из древнейших народов, и хотя вы малочисленны, но должны стать самостоятельной республикой. Это вековая мечта вашего парода, и скоро эта мечта осуществится».

Что тут началось! Кто плачет от радости, кто в пляс пустился. Кто кричит: «Да здравствует!» — кто кричит: «Рахмет!» Какая уж тут торговля. Все перемешалось…

И вот что я вам скажу: так все и случилось. Прошло не так уж много времени, и Каракалпакия стала автономной. Вот.

Рассказ местного коше-бия. А теперь послушайте, как это происходило. На большом курултае[17] был, конечно, Аллаяр Досназаров. Слушает он речи выступающих и замечает, что о каракалпаках никто не говорит. И тогда со своего места задает вопрос:

— Кто имеет право забывать о нас, о каракалпаках?

А в ответ ему чей-то голос спрашивает эдак недоуменно:

— Что еще за каракалпаки? Откуда мог взяться такой народ?

Тут все разом зашумели.

— Каракалпаки — это просто хорезмские узбеки, живущие на берегу Аральского моря. Их так прозвали из-за черных шапок, которые они любят носить! — кричит один.

— Нет, это из казахских племен, — возражает другой.

— Нет, — оспаривает третий, — это те же туркмены, но немного оказашенные.

— И никакие они не туркмены, — не соглашается четвертый, — а двойники киргизов. Только киргизы носят белые шапки, а каракалпаки — черные.

И вдруг раздается такой возглас:

— А вообще самостоятельная ли это национальность — каракалпаки?