Каракатица, или Гирканическое мировоззрение

Бездека (обнимая 2-ю матрону). Да. А знаете, что оттолкнуло меня от него окончательно? Сцена с матерью. Я своей матери не помню, но чувствую, что так бы с ней не поступил. Уж если жизненный абсолютизм, так жизненный абсолютизм. Он, бестия, сам меня спровоцировал.

Юлий II. Ну хорошо – это очень мило с твоей стороны, сын мой. Но что будет дальше?

Бездека (2-й матроне). Сейчас. Прежде всего прошу тебя в память о твоем сыне, моем друге, считать меня своим вторым сыном. Первый был тебя недостоин. Матрона-потаскуха – может ли у меня быть мать лучше, чем эта?

2-я матрона (целует его в лоб). Спасибо тебе, Павел – мой сын, мой настоящий, мой дорогой сыночек!

Бездека. Довольно. Идем.

Юлий II. Но куда? Что мы будем делать без этой канальи Гиркана? Хуже того – что мы будем делать без Гирканик? Теперь, когда наши гирканические стремления достигли пика, когда они, так сказать, раскрутились до максимума?

Бездека. Э, я вижу, все ваше остроумие как ветром сдуло, ваше святейшество. Кто же достоин имени короля Гиркании, если не я? Кто больший жизненный абсолютист, чем я? Дайте мне весь мир, и я задушу его в объятиях любви. Только теперь мы сотворим нечто дьявольское: я ощущаю в себе мощь четырех Гирканов. Я, Павел Гиркан Пятый. Уж я-то не буду шутом, как этот. Долой тряпье (пинает лежащее на полу королевское одеяние и меч). Я устрою вам поистине дивный уголок в Бесконечности мира. Искусство, философия, любовь, наука, общество, одна великая мешанина. И мы, словно киты, пышущие наслаждением, а не как подлые черви, будем во всем этом купаться. Мир – не гнилой сыр. Бытие всегда прекрасно, если только по-настоящему понять всеединство Вселенной. Долой относительность истин! Этого Хвистека я первого укокошу! Мы взовьемся огненным вихрем к самым потрохам абсолютного Небытия. Мы вспыхнем как новые звезды в бездонной пустоте. Да здравствуют конечность и ограниченность. Бог не трагичен, он не становится – он существует. Только мы трагичны, мы, ограниченные Сущности. (Другим тоном.) Я говорю это как добрый католик и думаю, что не оскорбляю чувств вашего святейшества. (Тем же тоном, что прежде.) Вместе мы создадим Чистый Нонсенс в жизни, а не в искусстве. (Снова изменив тон.) Гм – возможно, если соответствующим образом определить дадаизм… (Кричит.) Ох нет – это мерзость! Все это разные имена одной и той же гигантской гнусной слабости. Абсолютно заново – все заново! (Хватаясь за грудь.) Я устал, Несчастная Элла! Почему она не дожила до этой минуты? (Погружается в раздумье.)

Статуя. Я говорила, что от Павлика всего можно ожидать.

Юлий II. Но ведь меня ты ради него не покинешь, дочь моя?

Статуя. Никогда. Павел для меня слишком интенсивен – слишком молод. (Целует Юлию II руку.)

Юлий II. Боюсь только, будут ли результаты соответствовать обещаниям. Блефа боюсь.

Статуя. Я тоже – немножко. Но все равно попробовать стоит.

Бездека (пробуждаясь от раздумья). А ты, святой отец, едешь с нами? В Небе тебе продлят отпуск?

Юлий II. Сказать по правде – они там, в Небе, считают, что я вообще должен сидеть в Аду. Только, понимаешь, им меня, как папу римского, не очень удобно., того… ну, понимаешь? Поэтому мне беспрепятственно дают отпуск на любую планету.

Бездека. Это чудесно. Без тебя, чертов старикашка, я бы всего этого не выдержал. Ты покорил меня искренностью своих внутренних метаморфоз. Но бедная Элла – если бы можно было ее воскресить! Чего бы только я сейчас не дал за это. Он меня загипнотизировал, проклятый Гиркан.

Элла вдруг вскакивает, отталкивая мать.

Элла. Я жива! Он меня только оглушил. Я еду с тобой! Бездека (обнимая ее). Какое счастье, какое бесконечное счастье! Возлюбленнейшая, прости меня. (Целует ее.) Без тебя даже Гиркания была бы для меня отвратительным сном.

Мать (поднимаясь, в слезах). Благочестивый господин Павел, я знала, что вы не бросите бедную Эллу.

Павел подходит и целует ей руку.

Бездека. Приемная мать, теща, я беру вас обеих в Гирканию. Я умею ценить советы старых женщин, которые много пережили. Даже дядюшек – этих двух старых кретинов – мы возьмем с собой. Идемте – как бы там ни было, Гиркан открыл нам новый путь. Пускай же память о нем будет для нас священна.

Юлий II. Какое великодушие, какое великодушие. Это один из самых прекрасных дней моей посмертной жизни. Все-таки Бог – непостижимая тайна. (X) Подойди, дочь моя. (Подает статуе руку.)

Бездека. Матроны, вперед, «Гиркания-экспресс» отправляется через десять минут – нам надо спешить.

Матроны выходят, разминувшись в дверях с Тетриконом.

Тетрикон. Его королевское величество только что испустили дух у меня на руках.