Карамболь

На несколько секунд воцарилось молчание, комиссар продолжал выпускать дым, остальные смотрели.

— Надо бы выдвинуть хоть какую-то гипотезу, как вы считаете? — высказался де Брис. — Почему его убили?

Рейнхарт откашлялся.

— Я выдвину ее, как только получше разберусь с прошлой неделей, — пообещал он. — Молодой Ван Вейтерен собирался встретиться с кем-то в Диккене, вероятно, планировал срубить немного деньжат, и, судя по всему, не продажей рождественских газет. Это все, чем мы сейчас располагаем.

— А его надули, — вставил Роот.

— Тот, с кем он встречался или кто-то другой, — добавил Юнг.

— А этот парень, у которого он одолжил машину? — поинтересовался Боллмерт.

— Его мы, вероятно, можем отбросить, — подумав две секунды, ответил Рейнхарт. — Он сидит в тюрьме, и, насколько нам известно, они не общались в течение нескольких месяцев. На побывку домой его из тюрьмы тоже давно не выпускали.

— За что он сидит? — спросил Роот.

— Много за что. В частности, за ограбление и незаконный ввоз людей. Незаконное хранение оружия. Четыре года. Ему осталось приблизительно два с половиной.

— О’кей, — согласился де Брис. — Его мы отбрасываем. Что-нибудь еще? Я голоден, ничего не ел с прошлой недели.

— Я тоже, — поддержал Роот.

Рейнхарт положил трубку в пепельницу.

— Только еще одно, — серьезно заявил он. — Я вчера разговаривал с комиссаром и пообещал ему, что мы это раскроем. Надеюсь, все понимают чрезвычайную важность этого дела? Помните то, о чем я говорил вначале. Мы обязаны с этим справиться. Обязаны! Уяснили?

Он оглядел собравшихся.

— Я уже говорил, что мы не идиоты, — заметил де Брис.

— Все образуется, — сказал Роот.

«Хорошо иметь уверенную в себе команду», — подумал Рейнхарт, но ничего не сказал.

Ван Вейтерен остановился на юго-западном углу узкой продолговатой площади Окфенер Плейн. Содрогнулся и засунул руки поглубже в карманы пальто. Огляделся. До субботы он не знал, что Эрих жил именно здесь — или, может, догадывался? Ведь этой осенью они дважды встречались: один раз — в начале сентября, второй — чуть более трех недель назад. Несмотря ни на что… — подумал он, пытаясь нащупать в кармане машинку для скручивания сигарет, — несмотря ни на что, он все-таки немного общался с сыном. В последнее время. Принимал его у себя дома, и они разговаривали как цивилизованные люди. Что-то сдвинулось с мертвой точки; неясно, что именно, — смутно и натужно, но все-таки что-то наметилось… Эрих рассказывал и о Марлен Фрей — правда, насколько ему помнилось, не называя ее по имени, — и наверняка упоминал о том, где они живут, почему бы и нет? Он просто забыл.

Стало быть, живут здесь… или жили. Почти в самом центре Старого города, в обветшалом доме девятнадцатого века, покрытый копотью фасад которого он сейчас разглядывает. На третьем этаже, почти на самом верху; окно за маленьким балкончиком с заржавевшими перилами слабо светилось. Ван Вейтерен знал, что она дома и ждет его; живая подруга его умершего сына, которую он никогда не видел. Он осознал — с внезапной и неодолимой силой, — что не сможет себя превозмочь. Не сможет заставить себя сегодня позвонить в эту облупившуюся дверь.

Он посмотрел на часы. Дело шло к шести, начавшая спускаться на город темнота показалась ему промозглой и враждебной. В воздухе чувствовался запах серы или фосфора — Ван Вейтерен не узнавал его, воспринимал как нечто чужеродное. Вокруг было разлито предчувствие дождя, но в это время года до него всегда недалеко. Он зажег сигарету. Опустил глаза, словно от стыда или от чего-то другого, известного ему одному… заметил на противоположном углу площади кафе и, докурив, направился туда. Взял темное пиво и уселся у окна, из которого все равно ничего не было видно. Уткнулся головой в ладони и стал вспоминать прошедший день.

Этот день. Третий день, когда он проснулся с сознанием того, что его сын мертв.

Сперва час в букинистическом магазине, где он все объяснил Кранце, и они перепланировали график работы на эту неделю. Относился он к старому Кранце неплохо, но им явно никогда не стать больше чем деловыми партнерами. Конечно, нет, тут уж ничего не поделаешь.

Затем еще один визит к судмедэкспертам, теперь уже вместе с Ренатой и Джесс. Он остался ждать их за дверьми холодильной камеры. Посчитал, что увидеть мертвого сына один раз вполне достаточно. Так же думал он и сейчас, отпивая глоток пива… только один раз, есть картины, которые не стираются в памяти ни временем, ни забывчивостью. Воскрешать их не требуется — ведь они не умирают. Когда женщины вышли, Джесс выглядела собранной, сжимала в обеих руках по носовому платку, но держалась.

Рената явно по-прежнему ничего толком не воспринимала, и он задумался над тем, какими таблетками она накачивается и в каком количестве.

Еще был краткий разговор с Меуссе. Они оба справились с ним не слишком успешно. У Меуссе глаза были все время на мокром месте, чего с ним обычно не случалось.