Карамельные неприятности

– И то она отпираться пыталась! – продолжил тот. – Только какое уж там, если все прямо на глазах! Я ослеп, озверел, полез драться, только этот, милиционер ее, крепче оказался, отколошматил меня и еще задержание оформил, как бы за хулиганство. И так и повелось: чуть что – приходит с дружками, меня в отделение уволакивает, а сами с ангелом моим развлекаются…

Он немного помолчал. Одноглазый пес поднял голову и тихонько зарычал – видимо, требовал продолжения. Продолжение немедленно последовало.

– В общем, до того они меня довели, – с тяжелым вздохом продолжил Песий Лекарь, – до того довели, что запил я по-черному… Дня не проходило, чтобы не напивался… А потом взбрело мне в голову убить свою жену, ангела своего бесстыжего…

– Это нехорошо, – вклинился «поп». – Ибо сказано – не убий…

Но он тут же замолчал под тяжелыми взглядами окружающих. Даже Малахай шикнул на него:

– Не мешай человеку! Не перебивай его! Больно жалостно рассказывает!

– Проснулся я как-то ночью, лежу рядом с ней и думаю: взять подушку, на личико ей положить да придержать маленько – вот и вся недолга… И кончатся все мои мучения раз и навсегда… Да только послушал, как она во сне дышит – ровненько так, легонько, тихо, будто ребенок малый… И волосики светленькие от дыхания колышутся… И не смог, не сдюжил!

Он снова сделал паузу и продолжил другим голосом – злым, надтреснутым:

– А на следующий день все так и так кончилось. Встретил меня на улице тот милиционер, теткин племянник, и отмутузил так, что дух из меня вышиб, сознания лишил да в подвал скинул. Едва я очухался, до следующего утра в том подвале пролежал. Чудо, что крысы меня там не сожрали. Видно, на то и был у него расчет. Думал, что я уж оттуда живой не выберусь. Кое-как встал, до дома добрел – а дверь заперта, и ключом моим ее не открыть. Видно, что замок сменян. Стал я звонить, стал стучать, а жена через цепочку спрашивает – кто я такой и чего мне надо. Я ей – Лизочка, ангел мой, ты что же такое говоришь? Я ведь муж твой законный, и в этой квартире согласно прописке проживаю! А она в ответ – что это вы такое говорите, мужчина, зачем меня расстраиваете? Мой муж законный вчера по пьяному делу трагически скончался и больше ни здесь, ни в каком другом месте проживать не может! И через дверь показывает мне свидетельство о смерти. Все чин чином – фамилия моя и прочие инициалы, и печать снизу фиолетовая.

Ну, у меня в глазах от такой информации потемнело, я на дверь-то кинулся, думал – в щепки разнесу, доберусь до нее и сделаю, что ночью собирался… да только где там! Руки отбил, а больше ничего! А она, Лизочка-то, от двери отскочила и кричит – Анатолий! Иди скорее! Тут псих какой-то на нашу жилплощадь ломится!

И вышел в коридор тот милиционер – в длинных сатиновых трусах и в майке, в уголке рта папироска, а на морде скука смертная нарисована. Посмотрел он на меня и говорит:

– Сам все поймешь или надо тебе еще раз в доступной форме все растолковать?

Тут я понял, что жизнь моя кончена и что то свидетельство о смерти, что она мне через дверь показывала, – самое что ни на есть подлинное, и взаправду я накануне помер, помер окончательно и бесповоротно, а тут, перед дверью, одна пустая оболочка болтается, нервы людям портит. Развернулся я и пошел прямым ходом к реке, вот к этой самой. Хотел в нее сигануть, чтобы привести все дело в согласие с документацией. Если уже свидетельство о смерти оформлено, то нечего мне больше среди живых людей делать.

Совсем уже я собрался в реку, да тут услыхал, будто плачет кто. Как будто ребенок маленький.

Что такое, думаю, что за история? Откуда бы тут ребенку без присмотра взяться?

Пошел на этот звук и вижу – щенки лежат, камнем зашибленные. Трое насмерть, а четвертый еще живой, он-то и скулит, будто плачет. И стало мне его жалко. Думаю, хоть кому-то от меня польза будет. Выхожу его, а уж потом в реку…

Я все-таки врач, хоть и человеческий. А щенок – он не так уж от ребенка отличается, только что заживает на нем все быстрее. Правду говорят – как на собаке. Сумел я его вылечить, только один глаз не уберег, а пока лечил – топиться-то и передумал. Зачем, думаю, топиться, когда есть при мне душа живая? Да и он ко мне привязался… так и живем с тех пор вместе.

Одноглазый пес поднял голову и негромко рыкнул, будто подтверждая рассказ хозяина.

– Это что за история! – ревниво пробасил «поп». – Это история самая обыкновенная! Через грехи человеческие кто же не претерпел? Вот у меня по-другому было, я напрямки от самого Диавола пострадал, от врага рода человеческого!

Ответом ему было молчание, и «поп», приняв его как одобрение, продолжил:

– Был я еще совсем молодой, только семинарию окончил, только меня на приход назначили, попадья у меня была хорошая – кровь с молоком, веселая, что ей ни скажи – все смеется, и готовить хорошо умела, особенно постную пищу… Щи постные так сварит, что просто объеденье, а уж кисели – вообще слов нет! В общем, все бы хорошо, живи не хочу, да только завелся в церкви у меня Нечистый!

– Прямо-таки сам Нечистый? – недоверчиво переспросил Малахай. – Не много ли тебе чести?