Карамело

Деревянный дом выглядит так, словно на его крыше посидел слон. Квартира расположена настолько низко от земли, что гости стучат в окно, а не в дверь. Совсем недалеко от Тейлор-стрит. Рядом с мексиканской церковью Святого Франциска. Рукой подать до блошиного рынка на Максвелл-стрит. В старом итальянском районе Чикаго близ исторического центра. Здесь живут Дядюшка Толстоморд, Тетушка Лича, Элвис и Байрон, в квартале, где всем известно дядюшкино итальянское прозвище – Рико. Так, а не Толстомордом или Федерико, его все и кличут, несмотря на то, что rico по-испански значит «богатый», а Дядюшка вечно жалуется, что он pobre[20], pobre. «Не стыдно быть бедным, – говорит Дядюшка, приводя мексиканскую пословицу, – но очень уж тяжко».

«Что у меня было хорошего в жизни? – думает Дядюшка. – Прекрасные женщины. Много. И прекрасные машины». Каждый год Дядюшка меняет свой старый «кадиллак» на новый подержанный. Шестнадцатого сентября он дожидается хвоста шествия Мексиканского парада. Когда проезжает последний грузовик с транспарантами, Дядюшка пристраивается к нему в своем огромном «кэдди», в восторге от того, что едет по Стейт-стрит с откинутым верхом – на заднем сиденье сидят дети в костюмах charro [21]и машут руками.

Что же касается прекрасных женщин, то Тетушка Лича, должно быть, боится, что он подумывает, а не обменять ли и ее на кого-нибудь поновее и не отослать ли обратно в Мехико, хотя она и прекрасна, как мексиканская Элизабет Тейлор. Тетушка ревнует к каждой женщине, старой или молодой, что приближается к Дядюшке Толстоморду, хотя Дядюшка почти лыс, и мал, и коричнев, словно земляной орех. Мама говорит: «Если женщина так безумно ревнива, как Лича, то можно побиться об заклад, это потому, что кто-то дает ей повод, понимаете, о чем я? Это потому, что она с той стороны, – продолжает Мама, имея в виду мексиканскую сторону границы. Мексиканские женщины совсем как мексиканские песни locas [22]от любви.

Однажды Тетушка почти попыталась убить себя, а все из-за Дядюшки Толстоморда. «От собственного мужа! Какое изуверство! Заразиться срамной болезнью от собственного мужа. Представить невозможно! Ay, уведите его! Я не желаю тебя больше видеть. !L'argate! Ты мне отвратителен, me das asco, ты, cochino[23]! Ты недостоин быть отцом моих детей. Я убью себя! Убью!!!» По-испански же это звучит еще драматичнее: «!Me mato! !!!Me maaaaaaaaatooooooo!!!» И большой кухонный нож, что Тетушка держит в стакане с водой (она режет им пироги, испеченные на дни рождения мальчиков), нацелен прямо в ее безутешное сердце.

Ужасно было смотреть на это. Элвису, Аристотелю и Байрону пришлось бежать за соседями, но к тому времени, как те появились в квартире, было уже поздно. Всхлипывающий Дядюшка Толстоморд был распростерт на полу наподобие сломанного шезлонга, а Тетушка Лича бережно поддерживала его, словно Дева Мария Иисуса после снятия с креста, обнимала и, икая, всхлипывала, прижимала его голову к своей груди и снова и снова шептала ему на ухо: «Ya, ya. Ya pas'o. Все позади. Все, все, все».

Когда Тетушка не сердится на Дядюшку, она называет его payaso, клоуном. «Не будь payaso, – тихо бранит она его, смеется его дурацким историям и расчесывает пальцами несколько сохранившихся на его голове прядок волос. Но это лишь воодушевляет Дядюшку на то, чтобы стать еще большим payaso.

– Вот я и сказал боссу, что ухожу. Эта самая работа все равно что el calz'on de una puta. Трусы проститутки. Вы слышали, что я сказал! Весь день напролет туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда.

– Не болтай такое при детях, – ругается Тетушка. Но при этом смеется и промокает глаза краешком скомканной бумажной салфетки.

Но если кто и живет словно кинозвезды, так это наши Дядюшка Малыш и Тетушка Нинфа. В их квартире пахнет сигаретами и кондиционером, в то время как у нас – жареными маисовыми лепешками. Долгое время я считала, что воздух из кондиционера и запах сигарет – признаки элегантности. Тетушка крутит свои любимые магнитофонные записи: Exodus, Never on Sunday и Энди Уильямса, поющего Moon River. В доме Тетушки сигаретами пахнет всё: занавески, коврики, мебель, пудель, чьи когти выкрашены в розовый цвет, ее мудреная прическа и даже дети. Только в комнате девочек с кроватками принцесс попахивает мочой, потому что Амор и Пас до сих пор писаются по ночам.

– Заткнись, дура.

– Ма, Амор сказала мне «Заткнись, дура».

– Господи Иисусе!

– Может вы, девочки, все-таки обе заткнетесь и дадите мне послушать музыку? А не то я вас сама заткну!