Карандашом на стекле (СИ)

— Я за завтраком, — подмигнула она и через секунду спустилась по лестнице в гостиную.

Андрей пару раз послал изголодавший организм куда подальше, получил недовольное урчание в ответ, и переключил внимание на рисунки Миры. Для него вся эта фэнтезийная тематика была необычной, хотя бесспорно Мира мастерски передавала на бумаге настроения и скрытый смысл. Дурочка! Разве можно при таком таланте наговаривать на себя. Хотя, наверное, трудно найти приложение такому направлению. Но у него есть кое-какие мысли.

Андрей достал телефон и набрал знакомый номер.

— Привет, мам! — поздоровался он, когда длинные гудки сменило «алло». — Ну, прости, что долго не звонил… Мам, ты же сама регулярно раз в неделю набираешь меня… Ладно, я понял… хорошо… Я вообще-то по делу звоню… Не начинай, без дела я тоже звоню… Мам, может ты послушаешь? Ты галерею скоро открываешь? На этой неделе? У меня просто кое-что есть… Нет, мам, я не собираюсь выставлять свои работы… Чьи? Ну, какая разница. Уровень высокий, талант присутствует… Ну, ты что мне не доверяешь, что-что а художественный вкус у меня на уровне. Я не прошу выставлять много. Несколько для ознакомления. Завтра зайти? С картинами? Хорошо, спасибо… Целую!.. Все, мам, не нужно этого всего… Я сухарь? Мам, мне не пять лет, в конце концов… Все, пока-пока…

Андрей быстро сбросил вызов и облегченно выдохнул. Его мать, наверное, никогда не изменится. Благо хоть после истории с Лерой перестала лезть в его личную жизнь. И, скрипя зубами, терпела Сашу. Как только узнала, что Александра опять появилась в его жизни, тут же за старое принялась, пока Андрей не поставил мать на место, положив конец вражде. Но в остальном Агата Львовна не менялась, пыталась его контролировать всеми возможными способами и злилась, когда он не очень-то поддавался дрессировке. А потом ещё удивлялась, почему он сразу после выпуска из школы сбежал на съемную квартиру.

Все его мысли тут же улетучились, когда ноздри уловили божественный аромат чего-то мясного и невероятно вкусного, наверное. Мира поднималась по лестнице с подносом в руке.

— Прости, я сегодня ещё не готовила, что есть…

О чем она говорит? Ему эта яичница с беконом и помидорами и ещё с чем-то, Андрей не смог определись разновидность продукта, показалась райской едой. Уже около месяца он сидел на подножном корме, раньше хоть в кафе обедал, но последнее время как-то ноги не заносили и зря. Он надеялся, что не слишком смешно со стороны смотрелось его пожирание завтрака. Наверное, все-таки смешно, Мира вон улыбается во весь рот.

— Андрюш, ты когда в последний раз ел нормально?

Андрей вспомнил фаст-фуд на базе отдыха и утренний кофе.

— Я нормально питаюсь, — пробормотал он с набитым ртом. — Иногда просто забываю продукты купить.

— Я так и поняла, — улыбнулась Мира. — Я сейчас ещё за чаем сбегаю, а то тебе силы сегодня понадобятся.

Андрей не стал спрашивать для чего, но всякие пошлые картинки в голову полезли. Мира, наверное, поняла, потому что покраснела и промямлила:

— Я хотела тебя нарисовать.

— Меня? — пробормотал он. — Моделью я ещё не был.

— Значит, будешь, — улыбнулась Мира и убежала за обещанным кофе.

***

Андрей даже не представлял, что позировать — нелегкий труд. После трех часов без движения, тело затекло, и он превратился в зануду-нытика, выпрашивая у Миры минуту передышки. Ну, не мог он в статую превратиться, вся его природа этому сопротивлялась. Он же всю жизнь в движении провел. Мира на его нытье реагировала насупленными бровями и шиканьем.

— Мир, ну, не могу я больше, — глядя на неё глазами побитого пса, заскулил Андрей.

— Ты как маленький, ещё пять минут и все…

— Ты — садистка, — буркнул Андрей. — Я отыграюсь… завтра ты мне позировать будешь. Я же тоже, как ни как художник. Вот почувствуешь, на своей шкуре, что это такое…

Мира хмыкнула и закивала.

— Ты можешь снять футболку? — не отрываясь от полотна, бросила она.

— Футболку… зачем? — спросил Андрей.

Хотя уже стягивал через голову, радуясь, что ему разрешили двигаться.

— Я пытаюсь тут тебе образ придумать, а сочетания цветов на твоей футболке отвлекают, хочется какую-нибудь веселую пакость нарисовать…

— Это ты только что комплимент моему вкусу сделала? — пробурчал Андрей.

— Нормальный вкус… для скейтера, — Мира улыбалась на все тридцать два.

— Э-э-э, ты что против скейтеров имеешь?

— Кроме того, что скейтеры крайне нетерпеливы и занудливы иногда — ничего. Вот возьму, нарисую тебя с рогами.

— Ну, спасибо, что уже пора?

Мира хмыкнула.

— Если учесть то, что ты мне прохода не даешь, то вряд ли…

— Мир, ты язвочка, оказывается.

Он даже обиделся. Наверное, сказывалось занудное сидение в одной позе. Мира рассмеялась, заметив его надутый вид.

— Андрей, как тебе образ какой-нибудь нахохленной птички?

— Птички, значит? — с наигранным возмущением фыркнул Андрей.

Мира, смеясь, кивнула. Вместо ответа Андрей покинул отведенное ему место. Мира перестала смеяться, как только оказалась в кольце его рук.

— Осторожно, — вскрикнула она и добавила, — Кисть, — когда его грудь уже испачкала краска с кисточки.