Карантин

– Алеша, подыщите, пожалуйста, что-нибудь подходящее Никите Артемовичу… Прошу, – распахнул перед Полыновым дверь. – Машенька! – позвал он из прихожей. – Маша!

Со стороны веранды чуть ли не мгновенно появилась молоденькая прислуга в темном платьице и белоснежном накрахмаленном кокошнике.

– Машенька, я вас попрошу, отведите нашего гостя в ванную комнату. – Веретенов повернулся к Полынову. – Я надеюсь, Никита Артемович, вы за полчаса справитесь?

– Постараюсь, Роман Борисович.

Следом за прислугой Никита прошел в ванную комнату, где, к своему удовлетворению, не увидел никаких новомодных штучек типа джакузи. Не вязались подобные излишества с обликом Веретенова. Да, все прилично оформлено: стены и пол в кафеле, краны и трубы никелем блестят, чистенько, аккуратно – но не более. Большая ванна, рядом – душ, умывальник, зеркало, на полочках – лосьоны, одеколоны, мыло, шампунь, бритвенные принадлежности.

– Раненько вы встаете, Машенька, – посочувствовал Никита.

– У каждого своя работа, Никита Артемович, – с улыбкой возразила прислуга. – В этом шкафчике – полотенца, здесь возьмете бритву. Вот, кстати, аптечка, если порежетесь. А в эту корзину бросьте одежду.

Вам ее постирать?

– Ни боже мой! – возмутился Полынов. – В мусорный бак вместе с обувью.

– Хорошо. Здесь мыло, шампунь, здесь мочалка.

Вопросы ко мне будут?

Вертелся на языке у Полынова вопрос, кто бы ему. спину потер, но он пересилил себя, прикусил язык и отрицательно помотал головой.

– Всего вам доброго, – кивнула головой прислуга и ушла.

И тогда Никита наконец осуществил свою мечту, ставшую настолько навязчивой, что никакие другие мысли в голову просто не лезли: содрал с себя одежду и шагнул под душ.

Минут пять он стоял под хлещущими теплыми струями, испытывая неимоверное блаженство, и только затем стал мыться, яростно сдирая с себя мочалкой пыль и грязь Африки. Намылил голову, плечи, грудь…

И вдруг резкая боль обожгла левое бедро. Уже зная, что он увидит на бедре, Никита смахнул с глаз мыльную пену и посмотрел.

Древесная пиявка, как ее называли в африканской деревне, внедрилась под кожу давно – припухшее место стало темно-багровым. Чертыхаясь и кляня про себя Африку на чем свет стоит, Полынов побыстрее домылся, насухо вытерся и заглянул в аптечку. Негусто. Набор медикаментов – почти как у Сан Саныча: лейкопластырь, йод, кровоостанавливающий карандаш, аспирин, анальгин, стрептоцид… Все понятно, зачем в аптечке в ванной комнате держать ту же вату?

Но Полынову от этого понимания было не легче. Обращаться напрямую к прислуге за скальпелем не следовало – сразу пойдут вопросы зачем, что да как…

А насколько опасен этот паразит, а не заразит ли Никита еще кого-нибудь…

Полынов повертел в руках маникюрные ножницы, вздохнул, отложил их в сторону. Затем взял одноразовую бритву, обломал пластик и обнажил двойное лезвие. Что ж, за неимением лучшего сойдет и это. Усевшись на край ванны, он прощупал припухлость, определяя, на какую глубину и какой длины нужно сделать разрез, и уже занес было руку, как в дверь постучали.

– Никита Артемович, я вам одежду на спинку стула у двери повешу, хорошо? – донесся голос прислуги.

– Спасибо, Машенька, – поблагодарил Полынов.

И, услышав ее удаляющиеся шаги, полоснул импровизированным скальпелем по бедру. Кожа, растянутая пальцами левой руки, распахнулась, и в открывшемся разрезе Никита увидел большую, около четырех сантиметров, нематоду. Нематода конвульсивно задергалась, и толчок почти мгновенно хлынувшей крови выбросил ее на вовремя подставленную ладонь.

Полынов поднес ладонь к глазам и внимательно рассмотрел паразита. Разрез он провел, прямо сказать, мастерски – лезвие бритвы не повредило нематоду. Другое было плохо – нематода оказалась достаточно взрослой особью, и сквозь полупрозрачную кожицу последнего сегмента просвечивались ее яйца.

Никита бросил паразита в раковину, раздавил лезвием и смыл водой в канализацию, с удивлением отметив про себя, что таких крупных нематод еще не видел. Затем свинтил рассекатель с гибкого душа и мощной струей воды, сцепив зубы, промыл рану. Насухо вытершись полотенцем, засыпал по методу Сан Саныча рану стрептоцидом и заклеил ее лейкопластырем. И, только тщательно убрав все следы операции – смыв кровь на полу и спрятав окровавленное полотенце в ворохе своей одежды, – он приступил к бритью.

Через сорок минут в свободном сиреневом спортивном костюме, новых кроссовках, гладко выбритый, благоухающий французской туалетной водой Полынов появился на террасе второго этажа. Веретенов поджидал его, сидя в плетеном кресле у журнального столика и попивая кофе из маленькой чашечки.

– Присаживайтесь, Никита Артемович, – указал он на кресло напротив и демонстративно посмотрел на часы. – Вы задержались на десять минут. Придется вам пить холодный кофе.

– Приношу свои извинения, Роман Борисович, – развел руками Полынов. – Никак не ожидал, что пыль Африки столь въедлива.