Карантин

Желая исчезнуть, я съезжаю вниз по креслу. Оглядываясь, смотрю в щель между спинками на тот ряд, где сидит девушка из очереди. Чувствую, как снова краснею, вспоминая о том, как глупо помахал ей. К счастью она смотрит вниз, читая, и не замечает моих проблем со стюардессой. Вид свободного кресла рядом с ней вызывает у меня зависть.

Мы отъезжаем от терминала и сразу выруливаем на взлетную. Это не Ньюарк с его сложными самолетными маршрутами. Я выглядываю в окно, а затем быстро отвожу взгляд. Не хочу видеть всю эту воду, над которой мы полетим.

Мужчина рядом издает целую симфонию из кашля и сморканий. Я поправляю регулятор кондиционера над головой и понимаю, что тот уже включен на полную. Если не считать моего соседа, самолет кажется жутковато тихим, и то, как расслаблены остальные пассажиры, выбивает меня из колеи. Разве они не понимают, что мы вот-вот пронесемся в жестяной банке по воздуху на высоте тридцати тысяч футов над землей, над огромным пространством открытой воды, которая, вероятно, кишит акулами? Я снова вытираю о штаны взмокшие руки. Женщина впереди громко зевает и потягивается. В этот момент самолет начинает разгон, я откидываюсь на спинку сиденья и впиваюсь ногтями в подлокотники, чувствуя, как отрываются от земли колеса.

Мой взгляд опять падает на соседнее место – поворачиваюсь к нему – и поражаюсь тому, как ужасно выглядит мужчина. Сезон простуд вроде бы прошел, но сейчас я в этом не уверен. Глаза у него красные, а лицо – странного сероватого цвета.

Что-то звякает, заставив меня вздрогнуть, но это всего лишь пилот. Мы набрали высоту и теперь можем передвигаться по салону. Я снова расстегиваю свой ремень, не зная, куда деться от своего соседа в маленьком самолете. Кроме туалета идти некуда, так что приходится идти туда. Несколько раз нажимаю на диспенсер с мылом, прежде чем включить воду. Затем тру руки. Я как раз собираюсь выйти, но решаю помыть руки до локтей – просто на всякий случай.

Перед тем как сесть обратно на свое место, я понимаю, что на моем ремне – грязный бумажный платок. Не успев осознать, что делаю, я хватаю свой рюкзак и иду к следующему ряду.

Девушка смотрит в телефон, не замечая меня. Книга лежит у нее на коленях. Я подхожу ближе. В свете из маленького иллюминатора ее волосы кажутся красновато золотыми. Я откашливаюсь, показываю на пустое место рядом с ней и спрашиваю:

– Тут занято?

Тишина. Я понимаю, что она в наушниках. Еще секунду я неловко стою там, а потом из задней части самолета появляется тележка с напитками. Ее толкает та же стюардесса, что не дала мне встать, и я замечаю на ее лице раздражение при виде меня в проходе. Она останавливается рядом, ожидая, когда я сдвинусь с места. Приходится опуститься на свободное сиденье рядом с девушкой. Краска снова заливает мое лицо.

Когда я сажусь, девушка, наконец, замечает меня. Она растеряно вынимает наушники.

– Разве вы сидите не там? – Она указывает на мое инфицированное место в следующем ряду.

Я совершенно не подготовился и понятия не имею, что ответить.

– Там. Сидел там. Но понадеялся, что вы не будете возражать, если я сяду здесь.

– О… кей, – отвечает она, вновь уткнувшись в телефон.

– Рад, что тебе удалось протащить эту штуку через досмотр, – говорю я, пытаясь пошутить о той женщине, на которую среагировал металлодетектор. Шутка дурацкая, даже если ее понять, но по лицу девушки стало ясно, что она не понимает.

Она хмурится.

– Я… просто слушаю музыку, пока делаю домашку.

Боже, я идиот.

Она вставляет наушники, открывает книгу, а мои ладони снова потеют.

4. Флора

Понятия не имею, кто этот парень, почему он махнул мне рукой, сел рядом, и о чем он вообще говорит. Лучше просто не обращать внимания, поскольку парни часто ведут себя странно, и попытаться читать.

Вскоре к нашему ряду подошли стюардессы с тележкой напитков. Я вынимаю наушники и заказываю имбирный эль. Парень берет минералку, и когда стюардесса открывает ее, та заливает и тележку и саму стюардессу. Она с силой ставит стакан на его столик, а затем толкает тележку в заднюю часть самолета, чтобы обсушиться.

Я не могу удержаться от смеха.

– Что ты ей сделал?

Парень краснеет.

– Кажется, у нее был трудный полет, – отвечает он и смотрит на больного, у которого случился очередной приступ кашля. Мы оба наблюдаем, как он встает на ноги и тяжело перегибается через сидение впереди.

– Не такой трудный, как у этого, – говорю я.

Парень ерзает, улыбнувшись.

– Мне страшно не везет, когда я путешествую.

Он смотрит на меня, и я замечаю зеленые крапинки в голубых глазах. Его лицо все еще немного розовое.

– Надеюсь, твое невезение не заразно, – наконец отвечаю я.

Он нервно смеется.

– Не знаю. Думаю, невезение работает только один на один со своим владельцем, разве нет?

– А вместе типа веселее? – Я размышляю над этим какое-то мгновение. – Не соглашусь. Смотри, если этот самолет прямо сейчас начнет падать, то не повезет всем.

– Не надо, – отвечает он. – Даже не шути об этом.

Я тихонько смеюсь, но смешок застревает у меня в горле. Парень побледнел, вцепился в ручки кресла и выглядит откровенно напуганным.