Карантин

Перед рассветом все в природе на миг замирает, будто бы в ожидании гимна восходящему солнцу, и это единственный случай, когда гимном служит тишина. Краткий миг тишины, после которого мир наполняется звуками, красками и светом. Иногда бывает, что звуки, краски и свет смазываются непогодой, но гимн тишины перед этим обязательно звучит. Если, конечно, все не испортят люди.

Это июльское утро в центре зоны нестабильности с порядковым номером 55 выдалось хорошим, ожидаемо ярким, но миг тишины перед рассветом так и не наступил. Всему виной была деловая суета множества людей. Рокот техники, громкие разговоры, топот и бряцанье оружия так и не дали окружающему миру послушать гимн. Это не остановило восход, но пробуждение природы вышло смазанным, факт.

– А как начнется день, так и пройдет, – вслух закончил свою мысль журналист Александр Кривов. – Противоестественно.

– Что? – не расслышав комментария, переспросил немолодой пилот маленькой вертушки с логотипом крупнейшего федерального телеканала на борту.

– Не нравится мне все это, Петрович, вот что, – ответил журналист. – Попробую еще раз пробраться к разлому. Если не получится, будем снимать на длинном фокусе с воздуха. Будь готов.

– Да не вопрос. – Пилот отсалютовал, как в советском детстве. – Всегда готов.

Кривов как-то странно покосился на пилота и едва заметно поморщился, будто бы его покоробила какая-то из частей бодрого ответа Петровича.

Александр проверил, на месте ли пластиковая карточка с журналистской аккредитацией, включил камеру на запись, шумно выдохнул, как перед прыжком в холодную воду, и решительно двинулся в сторону оцепления, которое плотно перекрыло все подходы к непримечательному вроде бы перелеску. В окрестностях Омска таких перелесков было множество, лесостепь все-таки, но именно за этим «околком», как называли подобные рощицы местные жители, прямо в чистом поле чернела подвижная клякса разлома реальности.

Кривов на секунду остановился, сделал пару снимков и двинулся дальше, продолжая записывать видео.

– Третий день как мы в зоне разлома номер пятьдесят пять, – прокомментировал он. – Надеюсь, хотя бы сегодня не придется хитрить, прорываясь к разлому всеми правдами и неправдами. Генерал Соболев лично пообещал, что журналистов подпустят к разлому хотя бы на полкилометра. Вообще, конечно, опасения военных понятны. Эксперимент задуман сложный, опасный, даже дерзкий. Ведь ученые пока так мало знают о разломах. С другой стороны, мы все взрослые люди, понимаем, на что идем. А какие-то технологические секреты… нам они к чему? Да и смешно оберегать то, что станет секретом Полишинеля через два-три часа. Шило в мешке не утаишь. Как только экспериментальная установка заработает, всем станет ясно, что конкретно она из себя представляет и какую цель преследуют ученые. Ну ладно, позавчера, допустим, сохранение тайны еще имело смысл. Вчера тоже. Но сегодня… это формализм чистой воды.

Александр вышел на дорогу, которая еще три дня назад была узким и заросшим травой проселком, а теперь превратилась в широкий серый тракт, укатанный до каменной твердости многочисленной военной техникой. Отсюда уже были видны армейские посты и снующие по опушке перелеска специалисты в штатском, а также машины и палатки.

Издалека донесся рокот, посвистывание и характерное лопотание вертолетов. Две боевые вертушки прошли над рощицей и улетели куда-то на восход. Скорее всего, просто зашли на круг. Обстановка складывалась напряженно-торжественная, как перед боевой операцией.