Карантин

Не знаю, усиливают или ослабляют все эти сведения раздвоенность моего сознания. Мод никак не препятствует мне думать об этих вещах. По-видимому, тот факт, что я понимаю, что со мной произошло, дает такие преимущества, которые перевешивают любые конфликты между искренностью чувств и осознанием их истинной природы. В конце концов, если бы я не знал, почему я испытываю такие чувства к Ансамблю, то, наверное, сошел бы с ума, пытаясь это понять. Мод, конечно, можно было сконструировать так, чтобы он никак не проявлял своего существования. Можно было бы позаботиться и о том, чтобы не возникали вопросы о причинах произошедших перемен. Однако такую цензуру было бы очень трудно реализовать, не низводя пользователя до состояния почти полного идиотизма. Вместо этого мой разум и память остались нетронутыми (насколько я могу судить), чтобы я мог самостоятельно все осмыслить и принять новую ситуацию.

Ансамбль, как объяснил Хуан, – это международный союз исследовательских групп. МБР возглавляет этот союз. Работа, которой они занимаются, должна совершить переворот в науке, и я призван сыграть свою скромную роль в том, чтобы эта работа велась без помех. Я все еще несколько заторможен после легкого шока, но это постепенно проходит, и я начинаю сознавать, в какой восторг приводит меня эта перспектива. Ведь служить Ансамблю действительно очень важно для меня, и то, что это результат действия наномашин, а не более традиционных факторов, ничуть не умаляет этой важности.

Разумеется, залезать без разрешения в чужой мозг – гнусность, но в данном случае, когда речь идет о таких жизненно важных вопросах, как безопасность Ансамбля, такое вмешательство было совершенно оправданно. Да, сутки назад я считал МБР своим противником, но не это было фактором, определяющим всю мою личность. Я тот же человек, что раньше, только у меня другая работа и другие приверженности, вот и все.

Я захожу перекусить в небольшую, битком набитую забегаловку – больше для того, чтобы отвлечься. Я обнаруживаю, что чем дольше я удерживаюсь от того, чтобы заниматься бессмысленным анализом положения, в котором я оказался, тем больше оно мне нравится. Я буду работать на Ансамбль! Чего же мне еще надо? Может быть, это в конечном счете все-таки дрессировка – мод вознаграждает меня за правильный образ мыслей? По-моему, нет. Просто человек быстро устает от раздумий о том, что именно делает его таким счастливым.

Я возвращаюсь на квартиру чуть позже полуночи. «Карен» говорит: «Скажи мне – ты влюбился? Или стал религиозным?»

Я отсылаю ее прочь.

Лежа в темноте, я не могу удержаться от того, чтобы обдумать все это еще раз.

Мод верности – это отвратительно. Но Ансамбль занят важнейшим делом, он должен был как-то защитить себя, и я не хотел бы, чтобы это было сделано иначе.

Почему я уверен, что они заняты важным делом, хотя даже не знаю, что это за дело? Конечно, потому, что мне поставили мод верности.

Я знаю, что мои чувства вызваны техническим путем, но это не делает их слабее. Одна часть моего сознания считает это парадоксальным, другая – вполне естественным. Это противоречие можно обдумывать, пока не сойдешь с ума или пока оно не покажется чем-то вполне житейским. Но устранить само противоречие невозможно.

А я уверен, что не сойду с ума. Я привык к «Н3». Я привык к «Карен». Мне никогда не ставили моды насильно, но принцип-то тот же. В глубине души я, конечно, уже давно смирился с тем фактом, что мои переживания, мои желания, ценности – не более чем детали анатомии. На этом уровне не существует парадоксов, противоречий, нет вообще никаких проблем. Кусок мяса в моем черепе немного переделали, вот и все.

А если говорить о ценностях и желаниях, никогда в жизни я не хотел ничего так сильно, как сейчас хочу служить Ансамблю. Единственное, что мне нужно сделать – как-то согласовать это с моим представлением о том, кто я есть.

Утром приходит Хуан, чтобы помочь мне привести в порядок мои дела. Имея таких спонсоров, как МБР, иммиграцию можно считать простой формальностью. Я заказываю перевозчиков, которые упакуют и доставят сюда содержимое моей квартиры в Перте. Лишь несколько секунд уходит на то, чтобы изменить национальную принадлежность моих банковских счетов и физический адрес моего телефонного номера.

Мой клиент должен звонить двенадцатого, чтобы получить отчет за две недели. Я оставляю на «Ночном коммутаторе» сообщение. Оно будет передано абоненту, который введет условленный пароль (известный моду, но не мне). Сообщение гласит, что я прекращаю работу над делом из-за болезни и прошу указать номер счета, на который можно возвратить полученный аванс.

Пока я навожу порядок в делах своей прежней жизни, я думаю о том, насколько разумнее было завербовать меня, чем убивать. Не надо возиться с трупом, подделывать компьютерные файлы, сбивать со следа полицию. Придется всего лишь пару раз соврать, вполне невинным образом. Жертва добровольно помогает преступнику – наверное, это и есть идеальное преступление.

Днем Хуан показывает мне МБР.