Карантин

– БТР, – ответил Павел. – Но и с уазиком справлюсь.

– Однако на «японце» ездишь, – буркнул Виктор Антонович. – Отечественные машины надо любить.

– Как же их любить, если их тот, кто делает, не любит? – не согласился Павел. – Я как раз отечественными машинами в основном занимаюсь. И уазиками в том числе. Не одну до винтика разобрал. Все отечественные машины одной конструкции – «сделай сам» называется.

– Руки покажи, – потребовал майор.

– Пожалуйста. – Павел с улыбкой раскрыл ладони.

– Так… – Тесть презрительно прищурился. – Мозоли есть, а пальцы не сбиты.

– А зачем пальцы сбивать? – удивился Павел. – При хорошем инструменте да умной голове… В перчатках работаю. Руки мою. Ухаживаю за ними.

– Ухаживает он… – пробурчал майор. – Ты вон… за Томкой лучше ухаживай, совсем от рук отбилась девка.

Грохнул о стол стаканом, поднялся и вышел из избы.

– Вот и поговорили, – с облегчением выдохнула Томка. – Ты ему понравился.

– Да ну? – удивился Павел. – А мне показалось, что он придушит меня сейчас.

– Показалось, – улыбнулась Томка. – Он… добрый на самом деле.

– До жути добрый, – рассмеялся Павел. – Если в нем и была доброта, то он передал ее дочке без остатка. Кстати, что-то непохоже, что ты в этом домике выросла.

– Не в этом, – кивнула она с готовностью. – Последнюю квартиру продали, когда я школу закончила. Помоталась я по этим школам, повидала… разного, ни в одной больше пары лет не училась. Я ведь когда доучивалась, сама за собой смотрела. Отец в отставку вышел и уже двигал по этим своим газораспределительным станциям, а мамку я почти и не помню. Так… отдельные картинки словно. Может быть, он и злится на себя, что приглядывать за мной толком не мог. А там уж я и школу закончила. Тогда он продал квартиру, перебрался из-за Урала сюда и купил этот домишко. А на разницу я поехала Москву завоевывать.

– И завоевала? – Павел внимательно смотрел на Томку. Иногда ему казалось, что она чего-то недоговаривает.

– Жизнь покажет, – вернула жена на лицо улыбку, потянулась. – Да и разница была, прямо скажем, мизерная. Что уставился? Не нагляделся еще?

– Никогда не нагляжусь, – кивнул Павел. – Ты непохожа на отца.

– Значит, похожа на мать. – Она села напротив, подперла подбородок ладонями. – Или ты хотел, чтобы я была вот такого же роста, как батя, и с такой же физиономией?

– Я бы от страха давно уже умер, – сделал серьезное лицо Павел. – Да и в фехтовальном зале ты б зарубила меня. Пришла бы с двуручником и…

Томка прыснула, не сдержал улыбки и он.

– А фотографии какие-нибудь детские у тебя есть? Фотографии мамы? Детские рисунки? Я хотел бы посмотреть.

– Нет ничего. – Она прикусила губу, уставилась в окно. – Ничего не осталось. Нет, можно было бы найти каких-нибудь одноклассников, мотнуться на Сахалин, в Хабаровск, в Красноярск. Порыться в их альбомах, отыскать мою физиономию, но своего ничего не осталось. Мы тут с отцом вообще без вещей оказались: контейнер наш пропал на железной дороге, так и не отыскали его. А скорее, отыскали, да не мы. А знаешь, я и рада этому. Ничто не тянет, ничто не рвет на части. Зато я вся тут перед тобой, без прошлого. Вся здесь.

– Отец твой без акцента говорит, – заметил Павел.

– Так это мать моя из Прибалтики, а не он, – подмигнула мужу Томка. – Я ее язык раньше русского выучила. Когда мамка умерла, отец меня вообще не понимал. Я по-русски только в школе начала говорить. Имей в виду, что и ты будешь мой язык учить. Вот уж что у меня от мамы осталось, так это язык. Хочу, чтобы мои дети не только русский знали, но и родной. Вот научу тебя первым словам и буду требовать, чтобы дома со мной только на моем языке говорил!

– И ты думаешь, что напугала меня? – Павел поймал ее за талию и произнес несколько тягучих фраз. – Правильно?

– Смотри-ка! – обрадовалась Томка и перевела на русский: – «Извините, сейчас никого нет дома, но, если вы оставите сообщение, мы обязательно свяжемся с вами». Когда ты успел выучить? Я же пошутила, потом записала на русском. Зачем пугать твоих клиентов?

– Ты же знаешь… – Он прикоснулся губами к ее шее. – Клиенты не звонят мне домой.

– Тихо. – Она вырвалась из объятий, и Павел успел заметить мелькнувшую за окном тень. – Он этого не любит.

– Ну я же не его обнимаю?

Павел поднялся, взъерошил Томке волосы, подмигнул ей.

– Пойду налаживать контакт.

– Будь осторожнее. – Она шутливо зажмурилась.

Тесть стоял между кособокой банькой и домом, прижавшись спиной к неказистой беседке, попыхивал сигаретой, оглядывал огородик. Кусты смородины, крыжовника были подвязаны проволокой. Яблоньки побелены. На грядках под рукавами полиэтилена пробивалась первая зелень.

– Когда все успеваете? – спросил Павел.

Тесть обернулся, выпустил клуб дыма, медленно отчеканил:

– Мир не без добрых людей. Соседка помогает. Не забесплатно.

– Что это у вас?

В кулаке у тестя был зажат странный прибор, напоминающий миниатюрный отбойный молоток. Только рукоять его была разомкнута, да вместо хвостовика темнел раструб шириной в два пальца.