Караоке а-ля русс

Наши со Светкой головы непроизвольно поворачиваются в сторону стола, который чуть не уронил, резко вскочивший, в порыве нахлынувших эмоций Геракл. Сейсмографического толчка не выдержали упавшие на стол бутылки и рухнувший кальян, всё содержимое которого высыпалось на стол. Возникла суматоха, в которой Уксус пытается спасти закуски, Поночка материт Геракла, а Буратина устанавливает на место кальян, приговаривая, что ничего страшного не случилось.

Случилось! Случилось то, что случается каждый раз, когда мы со Светкой вот-вот…

«Сука ты Геракл…с-сука»

Теперь мы снова на исходных позициях. Мы просто танцуем. Я даже не пытаюсь повторить свою попытку, всё равно случится что-то, что не даст мне этого сделать. Это проклятье.

Светку почему-то снова веселит эта ситуация. Она смеётся, уткнувшись в моё плечо, а я вот едва не плачу.

– Светик, давай уедем отсюда…– шепчу я в маленькое ушко.

– Куда? В Америку? – спрашивает она, как-то по-детски восторженно.

– Почему в Ам…– Я останавливаю танец, заглядываю ей в глаза с серьёзностью учителя, пытающегося сбить весёлый раж у заигравшегося ученика.

– Вы же сейчас с Серёжкой про Америку говорили, вот я и подумала…

– А ты бы поехала со мной? – Говорю я, и сам удивляюсь этому своему вопросу. Какого чёрта я это несу?

– Ты приглашаешь?

Шутки кончились. Сейчас в чёрных глазах нет ни капли иронии, они лишь чуть сузились, будто хотят пристальнее меня разглядеть. Вопрос задан, и нужно на него отвечать. Но чтобы дать ответ, нужно хорошо его взвесить. Шутки кончились.

– Да!

Сейчас мы остались одни. Только она и я, в центре небольшой подсвеченной неоновыми лампами комнате. Кто-то есть там за дымной пеленой, но нас это не касается. Я не знаю, зачем это сказал, ясно одно – эти слова будут иметь последствия и за них нужно нести ответственность.

– А как же деньги? Где ты их достанешь? – она продолжает делать мне вызов, но жребий брошен.

– Что-нибудь придумаем, тем более с нами Буратина.

Голос Буратины тут же возникает из тумана, будто подтверждая, что он здесь, с нами.

– Не с-сыте пацаны. Щас такой кальян забабахаю, охренеете. И не надо звать никакого кальянщика.

Я беру Светку за руку, и мы медленно плетёмся к столу. Нам больше нечего делать в свете софитов. Композиция закончилась, поцелуя не получилось, да и тема для разговора исчерпана. Ну не обсуждать же детали поездки, которая никогда не состоится. Как и наш поцелуй…

2

Буратина уже реанимировал кальян и неистово сосёт дым через мундштук, как дорвавшийся до соски младенец. В нос бьёт знакомый запах, чем-то похожий на жареные семечки. Мне становится ясно, чем он заправил дьявольскую трубку. Светка тоже всё понимает и сразу же машет руками, предупреждая, что «это без неё…».

А Буратина уже выпустил зелёную струю и, блаженно улыбаясь, передаёт мундштук Поночке. Тот жадно припал к соске, тянет так, что глаза вылазят на лоб. Эти знакомые манипуляции пробуждают во мне воспоминания.

– Смотрю я на тебя и вспоминаю, как мы бензин для Моцика добывали.

Дальше можно не говорить, так как все, словно по щелчку начинают дико ржать. Поночка, выплёвывает трубку, кашляет, смеётся взахлёб, из носа текут сопли.

– Расскажи! – Светка трясёт меня за руку, будто внучка, упрашивающая деда поведать очередную небылицу.

Геракл, забирает мундштук у затянувшегося Уксуса и бережно, словно трубку мира передаёт его мне. Сам он ни-ни. У нашего Вовика другие приоритеты.

А я, с удовольствием отхлебнув ароматного дыма, начинаю рассказ.

***

Это было в одну из тех летних ночей, когда мы брали напрокат мопед у нашего друга по кличке Рита. Слова «друг» и «напрокат» можно заключать в кавычки, ну-у чтобы долго не объяснять. Мы эксплуатировали бедного ослика до самого утра, катаясь на нём поочерёдно, и очень часто бензин в нём заканчивался раньше, чем пели первые петухи. Кататься хотелось ещё, а доноров, у которых можно было позаимствовать оживляющей Моцика жидкости, было не так уж и много. В то время редко кто оставлял машины во дворе, тем более на наш и соседний двор мы самолично наложили табу. Доноров искали во дворах подальше. В этот вечер мы не нашли ничего более подходящего, чем припаркованную в чигирях «восьмёрку». Двор был чужой тихий, место безлюдное и почти не просматриваемое из окон. Единственный нюанс, который мы не учли, это сама модель машины, но обо всём по порядку.