Каратель

— Все спрашивают об этом в первую очередь, — скривила она губы в горькой усмешке. — В последнее время он старался не выходить из дома без особой необходимости. Но необходимость такая возникала каждый день, работала московская комиссия — все пытались доказать, что дела объединения из ряда вон плохи, а избрание Кожухова незаконно. Подключили местную прокуратуру, все пересчитывали, потом прогорел банк, без конца звонили по телефону из Прибалтики, из Москвы, все требовали металл или возврата денег, а на продукцию наложили арест; банк отказывал в перечислениях — председатель уже пошел на альянс с Минфином… Не очень я понимаю, что там происходило, я окончила музучилище, а в последние пять лет не работала вообще, — она устало опустилась на скамейку, сцепила руки; на безымянном пальце правой руки желтело обручальное кольцо. — У меня сложилось такое впечатление, что в последнее время у него не было друзей. Он все время ссорился с экономистом Вершковым, избегал встреч и телефонных разговоров с Губарем.

— А в тот последний вечер? — осторожно спросил Влад. — Я был вместе с Земцовым у него дома, за ним пришла дежурная машина из гаража.

— Ему кто-то позвонил, он сказал, что никуда не поедет и бросил трубку. Потом звонок повторился, он сказал: «Нет, он останется с семьей!», и ушел с телефоном к себе в кабинет.

— Он имел в виду Крапивина?

— Наверно. Выезжать он предпочитал с Земцовым, Крапивин раньше работал в КГБ, Анатолий говорил, что его приставили к нему. А Земцова он подобрал сам.

«Девятым… девятым оформлена доверенность, — напряженно думал Влад, понимая, что все вопросы с Кожуховой нужно выяснять сейчас, на повторную встречу она вряд ли согласится. — Я тогда был в тайге… ну да, я уехал шестого… это была пятница. Сашки дома не оказалось, Женька сказала: „Папа поехал в Катеринбурх с дядей Толей“. И после поездки — в ближайший понедельник! — он посылает кого-то в нотариальную контору оформить доверенности на машину и дачу…»

— Из города он не выезжал?

— По-моему, только один раз. Да, в начале июня ездил в Екатеринбург. Вернулся с работы, переоделся и поехал, сказал, что ждет машина. С ним был Саша Земцов. Толя сделал бутерброд с сыром для Савелия, тот никогда не отходит от машины, еду берет с собой, а тогда он, видимо, не успел заехать домой.

— А зачем он ездил туда, не говорил?

— По-моему, должен был с кем-то встретиться. Сказал: «Там нас покормят». С кем — не знаю, у него много друзей, он там учился и практиковался на «Уралмаше».

— То есть это была частная поездка?

— Я была занята сыновьями. Старший сдавал экзамены, Вовка собирался в «Артек».

Влад почувствовал, что его вопросы начинают раздражать Кожухову.

— Спасибо, Зоя Александровна, — он встал, подхватил сумки и резко переменил тему разговора: — Хотите, я научу вас водить машину?

— Спасибо, Владислав, — оттаяла она. — Мне некуда ездить.

Вернувшись домой, Влад позвонил Кроту:

— Привет, Крот. Ребята не очень на меня обижаются?

— Привет, — буркнул Крот. — Рудику ты ребро сломал, а Кондратенке жопу отбил, он теперь сесть не может, Колян на работу не вышел — глаз заплыл. А так ничего. Я видел, красиво получилось.

— Ничего, за такие бабки потерпят. Слышь, Крот, ты сегодня со своей диспетчершей виделся?

— Зачем тебе? — недоуменно спросил приятель.

— Будешь у нее, полистай путевки: куда Савел ездил с Кожухом в последнее время.

— Когда?

Влад хотел сказать «шестого», но передумал:

— В мае и июне. За пределы города, понял? Только втихаря.

— Ты че, сам не можешь у Савела спросить, куда он ездил?

— Савел мне не кум, а я не следователь, — ответил Влад. — Убудет от тебя?

Он положил трубку и отправился под душ, зная, что добрый малый Крот хоть и ворчлив, но отзывчив, к тому же по натуре аферист и непременно сделает все, о чем его просят.

20

Ботов знал: участие в белорусской акции добром для него не кончится — «КамАЗ» не иголка, в стог сена не спрячешь. Да и Шваченко фраер ненадежный, надо было его прижучить сразу после того, как поставили машину в бокс. Но главным виновником провала Ботов считал Бригадира. Никуда бы эти рэкетиры не делись, молчали бы в тряпочку, зализывая раны, а Бригадир, наркоман чахоточный, решил замести следы. Он и раньше был психопатом, еще пять лет тому, когда они мотали срок в Петушках — поджег барак, полоснул заточенным черенком пахана. Теперь упрятал семерых в Березину и отвалил, не сказав прости-прощай.

Блатхату в Черемушках вторую неделю держали под контролем опера, у Соньки Багрус устроили засаду, со Шваченки не сводят глаз; почитай, всех «мурок» задействовали — общественный порядок охранять некому. Пришлось поиздержаться на ксиву, отпустить бороду и нацепить очки; хотел еще тросточку прибарахлить, совсем бы стал похож на профессора кислых щей, да кент из «Измайловских», спец по конспирации, сказал, что тросточки теперь не в моде.