Каратель

Человек вернулся в электрощитовую и какое-то время пристраивал металлический хлам в состоянии легко нарушаемого равновесия, вдруг кто сунется по следу. Перевесил волыну на подмышечную петлю, попробовал вскинуть, одновременно сдергивая переводчик — вроде нормально. Вздохнул, словно перед погружением, мазнул по облупленным стенам невидящим взглядом, и исчез за бронестворкой. Какое-то время из-за металла двери слышались глухое лязганье и легкие удары, потом все стихло, и подвал столовой наполнился привычным могильным безмолвием.

Лестницы хватило всего на три пролета, и узкая дверь, занимавшая всего половину ширины ступенек, выглядела еще уже. На ее поверхности, покрашенной, с виду, не больше года назад, не было ни ручек, ни каких-либо запорных приспособлений. Задержав дыхание, человек толкнул дверь, и облегченно выдохнул — броневая створка, подавшись, тяжко цокнула по раме и отскочила немного больше, так, что теперь ее стало можно уцепить за торец. Резко дернув дверь на себя, человек быстро навел на расширяющуюся щель фонарь с пистолетом. Напрасно — за дверью мирно спал точно такой же коридор, и человек спокойно шагнул внутрь, захлопывая за собой мягко скользящую створку. Прихватив ее на полоборота точно такого же, как и наверху, штурвала, человек расслабленно двинулся дальше — тыл гарантированно чист.

Эта потерна оказалась куда длиннее; Ахмет насчитал четыре с небольшим сотни шагов, когда впереди обозначился конец — потерна обрывалась тупиком с точно такой же дверью, как и две предшествующих. …Ага. По идее, я сейчас должен быть под площадью. Слева-сзади — кагебэйка, администрация и военкоматовский ЗКП, справа и чуть впереди — заводоуправление и ЦЗЛ, вернее — их официальное бомбоубежище. Вычислительный центр я уже прошел, он щас сзади, шагах в ста…

Человек встал и замер, выключив фонарь и прислушиваясь к ватной тишине подземелья. Неподвижно висящий многие десятилетия воздух понемногу успокаивался, заращивая продавленную идущим человеком полосу турбуленции. Зрение, оставшись без сигнала на входе, немного повозмущалось, разбрасывая по сетчатке расплывчатые фигуры и полосы; наконец, на исходе третьей минуты, словно поняв бесперспективность своего занятия, фиолетово дернулось и отключилось. Слух упирался дольше, настойчиво транслируя гидродинамические шумы в сосудах и размеренный сердечный ритм, но в конце концов сломался и он, оставив в самом углу освобожденного внимания пульсирующую точку сердца. Словно проснувшись, человек осторожно пустил в нос тихий поток воздуха, кропотливо вылавливая из нежного ручейка едва нащупывающиеся пылинки информации. …Здесь на самом деле тихо… Дальше — большое помещение, два… три уровня, типа зальчика, три двери… Ох ты, смотри-ка… — человек удивленно наткнулся на четкую струю шинелей, асидола, кожаных портупей и шипра, такую свежую, что ее можно было легко принять за настоящий запах. Струя несет раскатистый грохот множества подкованных сапог, стремительный шорох шевиотового рукава, взлетающего к малиновой фуражке, далекий захлебывающийся стук судаевских автоматов, «Строиться, суки, строиться!», слабый-слабый, на грани слышимости, остервенелый лай, паровозное чуханье, «На-деж-да-а, мо-ой ком-пас земно-о-ой»… Внезапно этот насыщеный поток как-то раплылся и перестал удерживать в себе внимание, и человек почувствовал, что проваливается сквозь эти знакомые места ниже, туда, где наша тишина кажется оглушительной какофонией.

Вот здесь тишина так тишина! — поразился перемене человек, ощущая вокруг себя бесконечную черную пустоту и попытался двинуть рукой, находящейся от него в такой безнадежной дали, что попытка эта ощущалась им как стремление столкнуть с места сгоревший бэтр, стоящий на ободах. Однако рука неуверенно двинулась, и человек, поспешно устремясь в пробитую в бесконечности скважину, вернулся в себя. Ахмет открыл глаз, поразившись вполне разборчиво выступающим из тьмы стенам коридора. Такого эффекта он никак не ожидал. …Ну что ж, нашим легче. Батарейки целее будут. Интересно, сколько продержится… Однако ходьба сразу же сбила настройку, и фонарь снова зашарил по идеально сохранившейся отделке потерны. Сделав положенные шесть оборотов, Ахмет потянул дверь и попятился, бросив штурвал — открываясь, дверь увлекла с собой целый пласт рассыпающейся штукатурки. …Вот почему по стенам нет кабелей — этот ход предназначался только для реальной, боевой эвакуации…