Каратель

— Ну, не только. Говорят, там их целый пригород… Тех, кто вовремя вышел из Кремля, заглянув по пути в правильный банк.

— Самые умные рашенз… И вы, Эндрю, решили снять с них немного зеленой стружки…

— Ха-ха! Эб, ну вы скажете! Снимешь с них, пожалуй. Нет, мне больше по вкусу бурбон со льдом, чем с полонием… — тут Эндрю пытливо взглянул в глаза собеседнику, впервые за весь разговор, — К тому же, полагаю, что эти парни не зря решили осесть именно там, Эб, вам не кажется?

От предельно осторожного компьютерщика более откровенного предложения к обмену можно было и не дождаться. Эб прикинул веер возможных утечек и решил, что риск не столь уж и велик, а подтвердить шевелящиеся последнее время предчувствия так и подмывало:

— Вы знаете, Эндрю, а я ведь тоже немного недоработал на дядю Сэма.

Тут объявили, наконец, о посадке, и окоченевшая толпа ринулась к аппарели, разделив собеседников. Эб попытался было догнать компьютерщика, но где там соперничать пожилому администратору со здоровенными лбами в зимнем камуфляже, внезапно появившимися откуда-то из-за спины и легко оттершими его с дороги. Но Эба уже не волновало, каким он войдет в грузовой отсек Гэлакси — по пронзительному взгляду компьютерщика, затянутого людским водоворотом в первые ряды, он понял — место для него будет занято. Похоже, у них найдется тема скоротать два часа до Москвы.

Он не ошибся — компьютерщик помахал ему из самого угла отсека, снимая поклажу с занятого места. Пробираясь между утянутыми сетью контейнерами и копошащимися попутчиками, Эб понял, что не ошибся и со вторым: его собеседник выбрал места рядом с горластыми черными федералами, которым точно будет не до тихого шепота по соседству. Кроме того, Эндрю, не привлекая внимания, вытаскивал аккумулятор из своего планшета.

— Присаживайтесь, мистер Эбрахамсон. Не 777-й, однако…

— Да уж. Ни тебе фильма, ни ланча… Черт, да как его отстегнуть?!

— Давайте я. Вот, держите. Нет, только батарею, планшетку давайте пока сюда.

Оба коммуникатора исчезли в щегольском титановом кейсе от Вюттона, снаружи выглядевшим сшитым из кожи.

— Вот так…

— Эндрю, что, на самом деле… Я, честно говоря, никогда не воспринимал всерьез эти манипуляции.

— Ну и напрасно, дружище. Уже первая очередь «Эшелона»[76] была далеко за гранью представлений незнакомых с предметом людей. Так что…

— Н-да. Не хотелось бы увидеть среди встречающих хмурых джентльменов из АНБ. Будем надеяться, что они сейчас заняты чем-нибудь поважнее двух старых коней, размечтавшихся о пенсии и свежей травке на ферме где-нибудь в Канзасе.

— Ну, положим, про Канзас я бы думал не в первую очередь…

— А что, Эндрю, все уже так плохо?

— Веселого мало, Эб. Я могу судить о фактах только по географии мест, контент из которых генерируем мы. Последнюю неделю это уже весь Юг, полностью. Национальная Гвардия держит только нефтепереработку в Хьюстоне и основные трубопроводы, оттуда идет реальный трафик. Все остальное — Голливуд.

Эбрахамсон ошарашенно вытянулся на сиденьи — он подозревал, что недавнее, так и оставшееся тайной для подавляющего большинства возмущение латиносов подавлено не до конца и не везде, но чтоб весь Юг…

— Не ожидали?

— Такого — нет… — мрачно отозвался Эбрахамсон. — Эндрю, вы же не просто так делитесь со мной этим?

— О, да вы сразу быка за рога… Что ж, конечно. Мне… немного известно о ваших родственных связях, Эбрахам, надо быть пообтекаемее в выражениях, переписываясь по и-мэйл с Прагой, Яффой и Мадридом. Нет, подождите, выслушайте меня. Я понимаю, что ни сегодня, ни завтра я не смогу вытащить из банковских компьютеров свои деньги, а послезавтра это не сможет сделать уже никто. Я рассчитываю в этом на вас. Это моя цена.

— Что вы предлагаете за это?

— Дату. День, месяц, год. Впрочем, месяц и год — текущие, остается дата. Эту дату здесь, в России, знает еще от силы пять-десять человек, не больше. Думаю, они сейчас тоже летят. Или приземляются. Или взлетают.

От вида хозяйского кабинета у Сереги зачесались кулаки — ну какого хрена, спрашивается, портить хорошие вещи, а?! Ну взяли чужой Дом, вернее — подобрали; а гадить-то к чему… Пользуйся, пока можешь, но не вставай ты на кресла сапогами, не рви кожу! У печки — груда наломанных стульев. Лень было пройти по этажу, собрать чего похуже? Раз уж из подвала дров в облом поднять. Вон, сидит шесть рыл, могли бы и метнуться; все равно ни хера не делают, даже в караул не ходят…

Рыла сидели немного растерянные и злые; по всему было видно, что сели репу чесать с самого утра — вон, полную пепельницу накурили, но к единому решению прийти не удалось. Лишнего стула не было, и Сережик, несмотря на гнетущую серьезность ситуации, с интересом уставился на Старого — как выкручиваться будет, нельзя ж перед ними встать и докладывать…

Однако Старый и здесь поступил неожиданно: поприветствовав мужиков, он не стал топтаться на месте, а грохнул заиндевевшую волыну на стол и пошел вокруг сидящих к печке, зябко втягивая прокуренный воздух. Остановился, протянул к огню ладони и сказал прямо перед собой, в стену: