Каратель

Керчанин ошарашенно выпучив глаза завертелся на месте, не зная куда ему деться и что делать. Бляха-муха, он что забыл обо всем, что ему положено делать?!

Вариант «номер два» — это когда все пропало, и надо валить врагов с проходняка и без разбора. То есть, как только они войдут под навес нам необходимо атаковать! Команду к атаке должен подать я.

— Петрович бегом в беседку и как только я закричу «Бей!», тут же вали всех, до кого дотянешься, толстяка надо взять в плен! — прошипел я, ошарашив Хохла.

— Ствол мне, быстро! — шепотом приказ я Миславу, зная, что у него под одеждой спрятано два «чижа».

— Нельзя, они смотрят на нас! — прошептал в ответ сидевший рядом Михаил.

— Сука! Ладно, тогда автоматчики на вас. Не пуха, мужики! — прошептал я и тут же ударил ногой сидящего на корточках Баяна. — Стенд ап! Стенд ап! Маза фака!

Изобразив активную деятельность по приведению рабов в вертикальное положение, а на самом деле создав кучу-малу, в которой сербы могли незаметно достать из-под одежды пистолеты, а вприпрыжку побежал назад, к беседке.

— Вэл кам, вэл кам мистер Барак! — изобразив идиотскую улыбку на лице зачистил я. — Ви хэв вэри гуд продуктс! Вэри, вэри гуд! Вэри чип!

Рассыпаясь в любезностях, я заметался под навесом, выхватив в начале одну саблю, потом другую, потом, обе сабли я сунул в руки Петровичу, и тут же схватил еще один клинок.

— Вэри гуд ган! Вэри гуд блейд! Би хэппи! Вери гуд блейд! — не зная куда деть очередную саблю, я как бы невзначай сунул её в руки Ивану и тут же схватил с ковра длинный кинжал.

Именно в этот момент важные турки подошли к беседке, на моё мельтешение и подобострастное заигрывание, они смотрели понимающе и свысока, видать привыкли именно к такому обращению. Ну еще бы, они ведь все такие важные из себя беи, а я всего лишь жалкий торгаш, сущая сошка в местной иерархии.

Как только взгляд стоматолога коснулся ковров с оружием, он как будто натолкнулся на невидимую стену. Бедняга враз побледнел, а потом его кожа на лице пошла алыми пятнами, глаза округлились, а рот искривился в гримасе удивление и непонимания.

— Вэри гуд блейд! — выкрикнул я сделал шаг навстречу стоматологу и тут же ткнул его кинжалом в шею.

Яркая струя крови плюхнула фонтаном в небо, я ударил локтем в лицо толстяку Бараку и заорал, что есть мочи:

— Бей!

Схватив господина Барака за ворот его сюртука, дернул на себя и приставив острие клинка к горлу грозно выкрикнул:

— Дон шут! Дон шут! Айм килл хим!!

Охрана Барака хоть и выглядела грозно и боевито, возможно они и вояками были отменными, но охранники оказались из них никакие. Во-первых, они никак не отреагировали на моё мельтешение с холодным оружием в руках, а во-вторых, когда я заколол стоматолога и захватил в плен их господина, они на какое-то, пусть и незначительное мгновение застыли соляными столбами.

А дальше произошло такое, на, что я никак не рассчитывал. Петрович, наш кубанский Хохол, вооруженный двумя саблями, которые я самолично всунул ему в руки, вдруг, неожиданно для всех, взорвался стремительной серией ударов. Обычно Петрович выглядел медлительным и вялым, чаще всего он отлынивал от работы, жрал тушёнку, пил горячительные напитки и заваливался спать каждый раз, когда представлялась такая возможность. Но сейчас в стан врага ворвался ураган сабельных ударов, клинки заплясали танец смерти и за считанные секунды четверо из десяти охранников пали на землю пораженные Петровичем. Голова одного из автоматчиков, как футбольный мяч, подпрыгивая, покатилась по земле. Еще один охранник тоже лишился головы, но она не отделилась от туловища, а осталась висеть на лоскутах кожи. Сабли выписывали диковинные узоры и пируэты, отрубленные части тела летели в разные сторону, кровища хлестала, как из фонтана. Моя челюсть лежал на земле от удивления. Петрович?! Да он же настоящий Хон Гиль Дон, черт возьми, он даже круче Боярского в роли Д’Артаньяна! Ничего себе?!

Ванек метнул саблю в ближайшего к нему турка, но не попал, тут же ухватил с пола ящик с медикаментами и бросил его вдогонку.

А потом охранники господина Барака наконец отмерли и открыли стрельбу. Я прикрывался телом их господина крича без перерыва, чтобы перестали стрелять. И ведь их господин Барак мог умрет от их пуль, но я уже говорил, что охранники из них были хреновые и меня никто не слушал.

Все смешалось в общую кучу-малу: кто-то из автоматчиков стрелял в воздух, крича проклятия, кто-то садил длинными очередями мне под ноги, Петрович продолжал махать шашками, а Ванек швырялся коробками с медикаментами, я орал, как оглашенный, периодически не сильно тыкая кинжалом Барака в бочину, сербы тоже влезли в общий балаган, открыв стрельбу из пистолетов. Безумие и отвага в чистом виде!

Продолжалось это недолго, буквально каких-то пару минут. Стрельба затихла так же быстро, как и началась.

— Гребанный ты кибастуз, шлёндры фуевы, — устало просипел Петрович, вонзая клинок своей сабли в тело раненного турка. — Чутка не продырявили мне шкиру! — как всегда в минуты опасности Хохол перешел на южнорусский суржик. — Бисовы шлендры!