Каратель

– Слабость – это жить в шорах, боясь выглянуть из них. А взгляд без шор – вовсе не искушение, вовсе не преступление и уж никак не слабость. Это шаг к истине. Первый шажочек – по пути сильных… Да сбросьте же шоры! Идите же с открытыми глазами! Не как трусливая овца, что семенит по огороженной тропинке к бойне, боясь поднять голову и взглянуть на то, что впереди, а с гордо поднятой головой! Все видя, все понимая, все преодолевая. Даже смерть. Попробуйте, Влад. Вдруг у вас получится? Попробуйте идти путем сильных. Хотя бы один шажок.

– Путь сильных?.. По трупам?

– О каких трупах речь? О всех тех женщинах, которых вы убили?

– О тех мальчишках, которых вы зарезали! И резали бы дальше, чтобы длить ваш путь… сильных… – с гримасой проговорил я. – Так и шли бы по трупам дальше, не останови я вас.

– И это тоже, – холодно сказала Диана. – Чтобы идти путем сильных, надо перестать бояться думать о смерти. Нужно перестать относиться к ней как к табу. Нужно привыкнуть думать и о своей жизни, и о чужих жизнях, ставя рядом мерку смерти. – Она медленно покивала. – Да, это нелегко, разрешить себе думать о смерти, заставить себя заглядывать смерти в глаза – когда отдаешь ей других. Сделать смерть частью своей жизни. Это нелегко… и страшно. И трудно. Взять на себя смелость распоряжаться чужими жизнями, не впадая в пошлость самобичевания и постоянных изматывающих самооправданий. Это очень трудно. О, это вовсе не слабость. Это не отступление, но – победа. Не столько даже над смертью, сколько над самим собой, над испуганным ребенком, который боится взглянуть смерти в глаза. Боится принимать жизнь такой, какая она на самом деле…

Глава 3 ПОЦЕЛУЙ ЗМЕИ

Снилось ли мне что-то?

Не помню. Но наверное, снилось – должно было сниться. Я проснулся со смутным ощущением чего-то светлого – как возвращение домой после долгой охоты. Чего-то такого же теплого, как кишащий людьми, горячий от жизни родной городок…

Голова была ясная-ясная, как утреннее небо в окне.

Все перед глазами яркое, как на глянцевой картинке.

Мысли – четкие следы на сверкающем под солнцем снежном поле. Каждая малюсенькая ассоциация не улетала в никуда, а змеилась рядышком тугими кольцами, готовая коброй броситься туда, куда мне захочется…

И вчера, между прочим, тоже. Тоже выспался замечательно. Удивительно замечательно…

Я попытался выцапать из памяти, что же мне снилось.

Оно не хотело всплывать из глубин сна. Лишь чувствовалось, что это что-то теплое и уютное, но теперь отдавало едва-едва, а все-таки заметно лавандовым привкусом.

И уверен, дело не в самообмане. О нет.

Я, конечно, не Гош, с его умением разбираться в многоходовых комбинациях. Но с такой прозрачно-ясной головой даже я кое-что способен состыковать.

Тугой жар наполнил скулы. Рывком я слетел с постели, рывком подскочил к стулу с одеждой, рывками, от ярости не туда попадая в чертовы штанины, наконец-то натянул брюки, накинул рубашку и злым ветерком вылетел из комнаты. Промчался по коридору, вниз по лестнице…

На миг замер, закрыв глаза.

Лавандовый холодок в висках не появлялся, но все-таки я чувствовал пульсацию ее невидимых ниточек, раскинувшихся паутиной вокруг нее…

Я повел головой, ловя, где же сгущение, и одна из ассоциаций выстрелила: принюхивающийся пес, поводит носом. Да, мой тотем волк, и вот я принюхиваюсь, все ниточки ведут в один узелок…

Куда же – к сердцевине паутины?

Не в комнате.

Внизу-сзади – в подвале – тоже нет…

Справа. Да.

Я промчался через холл, грохнул плечом в прикрытую дверь столовой.

Она была здесь. Грелась у огня, подтащив тяжелый стул к самому камину. Обернулась на грохот – с самой кроткой из своих улыбок.

– С добрым утром, мой…

– Диана, черт побери!

– Неужели моему господину плохо спалось?

– Хорошо. Слишком хорошо!

– Прошу прощения?

– Диана! Мне казалось, мы договорились.

Она нахмурилась, разглядывая меня. Вдруг улыбнулась.

– Ах, вы об этом… Сущие пустяки. Не стоит благодарности.

– Диана… – почти прорычал я.

Покачал головой. Мне такие шуточки не нравятся.

– Вы не видели вчера себя в зеркало… мой господин. – Смешливые искорки плясали в ее карих глазах. – Небо и земля. Неужели это было плохо?

– Это было великолепно, Диана. Но я не люблю бесплатного сыра.

– Бесплатный сыр? – Кажется, она удивилась. Или очень умело изобразила это своими высокими бровями и ореховыми глазами. – Вы думаете, я сделала это с расчетом что-то получить взамен?

– Мы договаривались, что без разрешения вы не лезете!

– Но я и не лезла. – Впервые я видел Диану невинно оскорбленную. – Я ничего не высматривала, ничего не правила… Ничего, кроме того, что вы бы и сами разрешили мне поправить, если бы не были столь горды… если бы мой господин не был столь великодушен ко мне и не жалел бы свою покорную рабу, а заставлял ее ночи напролет выщипывать подсознательных блошек, от которых никакой пользы, только вред и плохой сон, тогда как высыпаться надо так, чтобы утром как заново родился… – докончила она со своей вечной улыбкой, где сквозь игривую покорность проглядывала ирония, но и та тоже игрушечная, незлая.