Каратели Пьяного Поля

Жертв среди населения не оказалось. И даже мужик – тот, что с винтовкой, – спас себе жизнь. Вонзив в землю штык, опустившись рядом на корточки, он тупо смотрел перед собой, забывая отирать пот, струившийся по лицу, и, казалось, ни запахов, ни упыря, распростертого в наглядном виде неподалеку, не замечал.

Вот так… Георгий сбежал с крыльца. Veni-vici. И vidi теперь. Очевидно, по смерти пришлеца защита снималась, что давало возможность рассмотреть его в мельчайших подробностях.

Запах. Мухи. Одежды на существе не было. Георгий не успел составить себе представления об инопланетянах, руководствуясь описанием Гамаюнова, однако помнил: руки, ноги, всё, как у людей. Действительно, руки наличествовали, только выглядели истощенными, без намека на мышцы. На кончиках пальцев – что-то вроде черных шипов, производящих устрашающее впечатление. Очевидно, это и были те самые жала, посредством которых они добывали себе пропитание. Из жил. Ноги от рук отличались только длиной и отсутствием устрашающих наконечников. Голова втянута в плечи. Глаза – не видно, что за глаза, ибо крепко и смертно зажмурены. Рот настолько мал, что почти незаметен. Нос, уверял Гамаюнов, они на затылке носят. Ничего человеческого в очерствелых чертах. Видно, Бог, чтобы не возиться с лекалами, нарисовал инопланетянина наспех неверной рукой. Все тело пришельца покрывало кожистое серо-зеленое образование, упругое – Георгий ткнул его сапогом – словно резиновое, в переплетении борозд и морщин, бугров, складок. Кое-где мерцали мелкие блестки, словно вкрапленья слюды. Рана в груди уже не сочилась. То, что из нее истекло, было красного цвета и вполне походило на кровь земных млекопитающих, а возможно, имело и сходный состав.

У мужиков накопились свои вопросы.

– Этта… вьявь мне или впьянь?

– Глянь-ка, во что попал?

– Во что попало, в то и попал.

– Эк его перекосило…

– Знать, со вчерашнего перепою.

– Чаво?

– Вёдер пять, говорю, с комиссаров выцедили…

– Егор, значит?

Георгий обернулся. Священник стоял за его плечом.

– П… Первач. – Георгий не сразу припомнил фамилию, указанную в мандате.

– Откуда ж такая бестия?

– А вы у народа спросите, отец…

– Аполлинарий… – подсказал поп.

– Длинно-то как. Можно, я вас Аполлоном звать буду? – сказал Георгий в отместку за неприязнь.

– Ты хоть Владимиром Лениным меня зови. Только паству мою оборони от бесов сих.

– Может, поделом пастве твоей?

– Вурдалаков не может быть, – решительно отмел о. Аполлинарий, усмотрев в вопросе Георгия намек на утвердившуюся в народе версию. – Это все спиритуализм и спиртные напитки мутят умы.

Они отошли и встали в тени ветлы. С наветренной по отношению к пришлецу-мертвецу стороны, чтоб не вдыхать его запахи.

– А как насчет инопланетных пришельцев, отец Владилен?

– Я скорее в беса уверую.

– А я, наоборот, в беса не верю. И вообще, не верю в то, чего не могу понять.

– Это что ж тебе непонятного в бесах? Не дергают, не искушают, не теребят?

– Не особенно.

– А кто же только что паству мою пострелять хотел? Есть такой бес – человек с ружьем. Очень прилипчивый.

– Да зачем вам такая паства? Воры да пьяницы…

Да убийцы, хотел добавить Георгий, но промолчал, не желая вмешивать в свое личное дело святого отца с его верою в воздаяние Божье.

– Другой нет, и не скоро будет. Или не будет вообще, если сейчас ею не озаботимся.

– Да может быть, пусть гибнет?

– А с кем останемся? – спросил поп. – Эх, времена наши тяжкие. Словно сжили нас со свету, и теперь мы в кромешной тьме.

– Что же делать нам, отче?

– Бороться в себе с человеком с ружьем, – сказал этот носитель клерикальной истины.

– Что вы можете сказать по поводу вчерашней резни? – сменил тему беседы Георгий. Ибо вся эта риторика стала ему скучна. – Ведь учреждения ваши соседствуют.

– Не знаю, – сказал о. Аполлинарий, не обратив внимания на иронию по поводу сомнительного соседства. – Меня в то время не было в церкви. Соборовал умирающего.

– Тоже от укуса умер?

– Нет, от водки.

– Вино хлещут – истину ищут. Черта чисто отечественная. Хотя всё же спокойнее как-то, если от водки мрут, а не от упыря. Один управляетесь?

– Был дьякон, да сгинул. Активист Федька его с колокольни столкнул. Привязал к нему крылья на спину и велел лететь. Изобретатель был. Самоучка. Все в небо хотел.

– Дьякон?

– Дьявол. Федька Восипов. Его тоже вчера в числе прочих бес умертвил. Эта тварь и сотоварищи. – Он кивнул на распростертого упыря. – Господи, спаси и помилуй, – торопливо перекрестился он.

– Гляди, тут и другие рыскают, – довольно трезво произнес подошедший мужик, тот самый, с ужимкой лица. И как бы устыдившись затянувшейся трезвости, тут же вынул и откупорил уже знакомую Георгию бутыль.

Не исключено, спохватился Георгий. И даже несомненно, припомнил он Гамаюнова. Если их было четверо, то трое еще действуют. Осуществляют питание. Как этот мужик, припавший к широкому стеклянному горлу. А может, и расплодились уже, и теперь их значительно больше. Сейчас опомнятся, станут мстить за убитого. Что-то всё у меня перевернулось с ног на голову. Из мстителя в жертву мщения обращен.