Каратила – третий раунд

– Я же не говорю, что я все деньги заработал сам, большую часть мне дала мама, она всю жизнь копила и вот решила сделать мне такой подарок ко дню рождения. Двадцать лет бывает раз в жизни.

– Подарок, говоришь, – недоверчиво протянул опер.

– А чего же ты, гад такой, так быстро продал мамин-то подарок?

– А совесть меня заела, гражданин начальник, – не моргнув глазом ответил Кот.

– Проснулся я вдруг одним прекрасным утром и подумал, да как же я мог? Мама ведь всю жизнь копила, а я, здоровый лоб, купил на ее с таким трудом заработанные деньги себе дорогую машину и раскатываю на ней, как последний эгоист. Нехорошо это. Вот и я продал машину, чтобы вернуть все деньги маме обратно.

– Вернул? – багровея от злости, спросил опер, снова поднимаясь со стула и выходя из-за стола.

– Вернул, конечно, – простодушно подтвердил Кот, честно глядя ему прямо в глаза.

– Все вернул, до копеечки.

Хрясть!

Выведенный из себя опер с размаху съездил Коту кулаком в ухо. Тот кубарем полетел со стула и уже привычно скрючился на полу.

– За что, командир, – снова заныл он, всхлипывая и жалобно шморгая носом.

– Я ж вам все как на духу, прям как отцу родному…

– А за то самое! – вызверился на него опер.

– Какой я тебе нахер командир, тоже мне, подчиненный завшивленный выискался. Я вот лучше тебя сейчас в камеру закатаю, посиди там и подумай, может до чего путного додумаешься. А нет, так просто привыкай к запаху параши, тебе это очень пригодится, так как сидеть ты тогда будешь очень долго.

Через несколько часов Кота снова выдернули на допрос. Все это время он коротал в тесной камере в обществе надоедливого скользкого типа, которого сразу посчитал ментовской подсадкой. Сосед по камере все нагонял на него жути рассказами о зверствах проклятых мусоров, интересовался, за что его сюда закинули, и предлагал передать весточку на волю, так как его скоро должны были выпустить. Кот, в свою очередь, размазывал сопли по лицу, причитал, что ни в чем не виноват и сидит он здесь по черному оговору злых людей. Под конец Кот так увлекся своей игрой, что сам забыл, где и почему он находится. Он вспоминал несуществующую беременную девушку, на которой якобы давно хотел жениться, нес всякую чушь и все порывался покаяться совершенно обалдевшему от его откровений сокамернику в краже яблок из колхозного сада, случившейся в совсем еще нежном возрасте.

– Ну что, подумал? – хмуро встретил Кота давешний опер.

– Обо всем подумал, гражданин начальник, – уже привычно заблажил тот.

– Не виноват я ни в чем. Злые люди на меня возвели напраслину, вот и страдаю я здесь безвинно, уповая только на то, что вы во всем разберетесь по справедливости.

– Разберемся по справедливости, не переживай, только я боюсь, что тебе это не очень понравится. Ты лучше правду расскажи, зачем ты ездил с Мариком в Москву, и все будет хорошо. Я тебе оформлю явку с повинной. Парень ты молодой и неопытный, суд это учтет. Зачем тебе брать на себя чужие грехи? Пусть этот Марик за все ответит, он же тебя во все втравил. А ты, если будешь сотрудничать со следствием, запросто отделаешься всего лишь условным сроком, я тебе обещаю.

– Так не в чем мне признаваться, начальник. Я ж вам тут все рассказал как на духу. Марик просто помогал мне купить машину. Один-то я ехать боялся, вдруг кинут, сами знаете, какие сейчас времена настали, ни стыда у людей, ни совести. А вместе с ним всяко было сподручней. А тут мы еще случайно с нашими парнями из Осетии прямо там на рынке познакомились, они там тоже машины покупали. Вот мы и решили идти домой одной колонной.

– А новые осетинские номера на машины вы прямо там, на рынке в Солнцево прикрутили? – как бы невзначай спросил опер.

– Нет, как можно? – Кот обострившимся чутьем сразу раскусил нехитрую, в общем-то, ловушку.

– Мы же на бумажных транзитах приехали, как сейчас помню, я ведь сам наклеивал их на лобовое стекло пластырем, а номера мы уже здесь в ГАИ потом получили, как и полагается – после всех официальных процедур.

– Ладно, не хочешь признаваться, не надо, – зловеще протянул опер.

– По-любому, как ты ни крути, все равно вся правда наружу выплывет.

– Так не в чем, гражданин начальник, мне сознаваться-то, – очень натурально всхлипнул Кот.

– Не в чем, говоришь? – опер решил выложить свой последний козырь.

– А кто занимался незаконным изменением номерных знаков на кузове и двигателе якобы купленных вами автомобилей?

– Каких еще номерных знаков, какое такое незаконное изменение? – опешил Кот.

В груди его похолодело: он вспомнил, как некоторое время назад Марик привел в гараж посторонних людей как раз в момент перебивки угнанного автомобиля.