Каратила – второй раунд

– Знаешь, что я понял? Гад ты, вот и все. Еще и Закира сюда приплел, – Егор презрительно сплюнул в сторону. – Жаль только, что это не дошло до меня раньше. Я столько лет тебя за лучшего друга считал, а ты все это время учет вел, кто сколько сделал и кто кому чего должен. Ты всех своих друзей сначала разводишь, а потом подставляешь, и в этом вся твоя гнилая суть. В общем, вот что я тебе скажу. Сделай так, чтобы это дело с кредитом меня больше не касалось. Делай что хочешь, воюй с банком или отдай ему деньги, но меня больше не трогай. Если это дело меня еще как-то коснется, то я потом за это спрошу именно с тебя. Именно ты меня в него втравил, именно ты не хочешь отдавать деньги банку, хотя сейчас такая возможность есть. Значит, тебе за все и отвечать.

– Это как понимать? Ты мне что, угрожаешь? – густые черные брови Марика сдвинулись, а указательный палец правой руки хищно застыл на курке пистолета.

– А понимай как хочешь. Мне это теперь абсолютно все равно.

Егор повернулся и решительно зашагал по направлению к видневшимся вдалеке городским кварталам. Ветер отчаянно рвал его тонкую рубашку, и вскоре на плечи парня упали первые крупные и теплые капли летнего дождя.

Марик смотрел ему вслед и, кусая губы, боролся между двумя крайностями – побежать и вернуть навсегда уходящего друга или пристрелить его к чертовой матери. Но возобладало третье. Он грязно выругался и, спасаясь от ливня, припустившего вовсю, побежал к машине. "Девятка", взревев мотором, рванула в город.

Вымокший до нитки Егор, медленно шел по полю к городу, растаявшему за стеной ливня, и ловил губами теплые капли дождя. В Москве его ждала Лина. Вся жизнь начиналась заново.

В этот же момент Аркадий Георгиевич тихонько постучал в дубовую дверь и вошел в шикарно обставленный кабинет хозяина дома, расположенный на втором этаже. Константин Эдуардович стоял рядом с огромным письменным столом, расположенным у большого, чуть приоткрытого окна и задумчиво смотрел на плотную стену дождя.

– Что делать с ними будем, Костя?

В частной обстановке начальник службы безопасности мог позволить себе некоторое панибратство со своими шефом.

– А что тут делать? – вздохнул банкир. – Деньги они не вернут, это ясно, а я не могу сейчас все это дело спустить на тормозах. Сам знаешь, мне перед уходом все надо подчистить так, чтобы потом никто не смог придраться. Пусть сумма и небольшая, но мало ли как на это потом в Москве посмотрят, если я сейчас все замну. И вот ведь что обидно!… Если бы эти деньги первоначально планировалось похерить, то мы оформили бы их совсем по-другому, допустим, как кредит на фермерское хозяйство, а потом списали бы все на неурожай или на град, и тогда хрен бы кто подкопался. А тут я ведь твердо рассчитывал на то, что эти сучата меня не подведут, и оформил кредит в белую. Посылать сейчас к ним нашу цхинвальскую бригаду выбивать деньги я не могу. Тут ведь мой племянник напрямую замешан. Он, конечно, дурак, но все же родная кровь. Мало ли как все может закончиться. Они парни молодые, глупые, полезут в драку, тут-то их наши боевики и перестреляют к чертовой матери. Давай дадим им еще один шанс. Подождем две недели, а потом, если они не вернут деньги, подадим заявление в прокуратуру. Пойдем по официальному пути. Пусть за все ответит этот подставной директор. Деньги мы, конечно, не вернем, но зато наверху нам никто не скажет, что мы кого-то тут покрывали. Слава богу, что документально Виталик там никак не проходит. За все ответ держать будет тот дурак-директор. Жаль, конечно, этого мудака Марика безнаказанным отпускать, но ничего, я ему весь кислород в республике перекрою. Он у меня больше ни в один банк не сунется, чтобы по пути ему его поганый нос не прищемили!

– Мудрое решение, Костя. И волки сыты, и овцы целы,- усмехнулся начальник службы безопасности.

Через полтора месяца Егор с объемистой сумкой в руках, поднимался по трапу самолета, вылетавшего из Беслана в Москву. Август в этом году выдался особенно жарким, и полуденное солнце безжалостно жалило тех, кому по необходимости или по долгу службы приходилось находиться на солнцепеке.

Найдя свое место, Егор закинул сумку наверх и сел около иллюминатора. Жара в салоне не доставляла ему особых неудобств, поэтому он, пристегнувшись и ремнем безопасности, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Последние полтора месяца дались ему нелегко. Эйфория первых дней, захлестнувшая его после выхода из бригады и разговора с банкиром, вскоре сменилась заботами о хлебе насущном.