Каратила

Егор вышел из больницы. Вся его чрезвычайно опасная поездка оказалась напрасной. Зару забрали домой родные, он так и не смог с ней увидеться, чтобы поддержать и ободрить. Теперь свое импульсивное решение ехать в Грозный он уже воспринимал как глупое мальчишество. 'Вот ведь дурень' — мысленно ругал он себя. — Действительно, надо было, чтобы Алина позвонила домой Заре, и ей, как подруге, все бы рассказали. Вместо этого я приперся сюда, и оказалось, что это было зря'.

Егор вышел на дорогу и взмахнул рукой, останавливая машину, чтобы отправиться обратно на автовокзал. Там ему не пришлось долго ждать, буквально через полчаса он уже сидел в рейсовом автобусе, следовавшим до Нальчика через Беслан. Автобус был почти пустой, в нем кроме Егора находилось не более десятка человек. Егор прошел на задний ряд сидений и, сев у окна, устало закрыл глаза.

На этот раз автобус большую часть пути проехал без проверок, и только буквально за пару десятков километров от административной границы с Осетией, не доезжая с десяток километров до Назрани, их прямо на дороге остановила группа вооруженных людей в камуфляже. В автобус вошли трое здоровых крепких мужиков с автоматами. Они начали проверять документы у пассажиров. Когда кряжистый бородатый мужик с неприятной бандитской рожей остановился прямо напротив него, Егор спокойно протянул ему свой паспорт.

Тот внимательно пролистал его, остановив взгляд на штампе о прописке.

— Выходи!

— А в чем проблема?

— Выходи, я сказал, — мужик сердито ткнул Егора стволом автомата.

Услышав его слова, двое боевиков немедленно подтянулись в конец салона, угрожающе нависнув над парнем, сидящим в кресле.

— Все, все, выхожу.

Егор с трудом протиснулся между загораживающими проход боевиками. Они остановили его и вмиг общупали в поисках спрятанного оружия, а потом ничего не найдя снова грубо толкнули к выходу.

Один из них с размаха пнул его ногой под зад.

— Давай, сука, шевелись! А ну быстрей на выход, я сказал.

Егор стиснул зубы и молча выпрыгнул из автобуса. За ним следом вышли мужики в камуфляже. Двери автобуса закрылись, и он запылил по дороге. Егор тоскливо проводил его взглядом, уже понимая, что сегодня домой ему уже не попасть, если ему вообще суждено еще когда-нибудь увидеть свой дом. На улице вовсю припекало майское солнышко, щедро даря земле свое тепло, но Егору было зябко от сковавшего его внутренности лютого холода.

В полусотне метров от дороги стоял лес, в который уходила разбитая проселочная дорога, примыкавшая к основной трассе. На этой грунтовке стояли две тонированных 'девятки', одна белая цвета, а вторая — цвета 'мокрый асфальт'. На дороге стояли еще пятеро вооруженных людей. Один из них, коренастый и жилистый, с рыжей бородой, одетый в НАТОвский камуфляж, видимо, старший в группе, цокая по асфальту подкованными ботинками подошел к соратникам, вышедшим из автобуса, и кивнув на пленника, коротко о чем-то спросил их на ингушском языке. Бородатый мужик, проверявший в автобусе паспорта, ответил ему, в свою очередь небрежно указывая на Егора стволом своего автомата.

— Ты кто? — наконец обратился старший по-русски, к молча стоявшему пленнику.

— Да никто, просто человек. — пожал плечами Егор, несмотря на холодивший его душу страх, снаружи он был совершенно спокоен и невозмутим.

— Ты зачем сюда приехал? Осетинский шпион, да?

— Никакой я не шпион. Просто был по делу в Грозном, а теперь возвращаюсь домой.

— А что русскому, да еще и из Владикавказа, делать в Грозном, как не шпионить?

— Говорю же вам, я по делу ездил.

— Это ты своей бабушке на том свете расскажешь! — мужик повернулся к своим. — Мага, Леча, Ибрагим, мы тут пока еще на дороге постоим, а вы отойдите в лесок и допросите этого шакала. Будет запираться, просто отрежьте ему голову. Мы пошлем ее его русским и осетинским командирам, чтобы они видели, что ждет их всех в недалеком будущем, когда мы вернемся обратно.

Бородатый боевик больно ткнул Егора стволом автомата под ребра.

— Пошел вперед! Топай, я сказал…

Они спустились с дороги на проселок и расположились за машинами, рядом с лесом, скрывшись за высокими кустами. Голова Егора лихорадочно работала. 'Насчет отрезать голову, так это он специально для меня по-русски сказал, чтобы посильнее испугать. А может, и нет, хер их знает. Рожи-то у всех бандитские. Такие запросто могут и в самом деле отрезать голову. Надо бы попробовать как-то их расслабить и дать ходу в лес. Там они меня хрен поймают, места-то знакомые, я сюда с отцом раньше много раз по грибы ездил. Тут лесом по сопкам можно и границу с Осетией перейти'.

— Ну что грязный шакал, рассказывай, зачем тебя твои командиры посылали в Грозный? — бородатый боевик, держа паспорт Егора в руках, сильно пнул его ногой, обутой в ботинок военного образца, в самый низ живота.

Егор, незаметно обкатав телом удар, сразу же согнулся, обхватив руками живот, и стал лихорадочно хватать ртом воздух, показывая, что задыхается.

Молодой парень, пнувший Егора под зад ногой в автобусе, вытащил из ножен большой нож, и пробуя остроту пальцем, издевательски спросил: