Караул под "ёлочкой"

- А вы знаете, молодой человек, - доктор достал из кармана халата носовой платок и промокнул выступившие на глазах слезы, - что сейчас все травматологическое отделение, образно говоря, стоит на ушах? Для вас в срочном порядке готовят специальную реанимационную камеру... Которых, между прочим, у нас в стране всего три... А в операционной приводят в готовность оборудование для трепанации черепа и операции на мозге!

Макарьев лежал на кушетке красный, как рак, и не знал, что ответить.

- Ох, - доктор рукой взялся за грудь. - Давно я так не смеялся... Да, молодой человек, вам можно только позавидовать. Если у вас такая подружка... Ох, бестия! Валькирия!

Он затряс головой и стремительным шагом вышел из перевязочной.

- Это ваш главный врач? - шепотом спросил Антон, повернув лицо к медсестре.

- Заведующий отделением, - поправила Полина. Она отошла от окна, открыла дверцы стеклянного медицинского шкафа и взяла с полки коробку с пластырем и ватой. - Между прочим, светило мировой науки, профессор и лауреат Ленинской премии.

- Елки-палки, - смущенно пробормотал Антон. - Неудобно-то как получилось...

- Ложитесь-ка снова на живот, товарищ лейтенант, - деловито распорядилась медсестра. - Сейчас я вам сделаю перевязку.

После перевязки Макарьева отвели в отдельную палату на втором этаже. Дежурный врач, высокий худой капитан с крупными залысинами на голове, выписал на Антона больничную карту и сообщил:

- Полежишь у нас до вечера, лейтенант. Травма у тебя пустяковая, только кожу немного на затылке содрал и голову ушиб. Вечером - шагом марш домой, отдыхать. А в понедельник с утра - можно уже и на службу. Голова, кстати, сейчас не кружится?

- Нет, побаливает только немного.

- Это ничего, - успокоил доктор. - При ушибах так, обычно, и бывает. Ладно, отдыхай.

Он положил больничную карту на тумбочку около кровати и вышел из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Антон какое-то время лежал, уставившись взглядом в молочно-белый потолок. События последних пяти дней и тревоги сегодняшнего утра совершенно измотали его. Макарьев осторожно, чтобы не задеть пластырь на затылке, повернулся на бок, закрыл глаза и почти сразу заснул.

...Когда Антон снова открыл глаза, за распахнутым в госпитальный сад окном по-прежнему ярко светило солнце. Но по чуть удлинившимся теням на полу палаты Макарьев понял, что время уже давно перевалило за полдень.