Караул Смерти (ЛП)

Если космический десантник после долгих лет службы не способен более воевать без своих культовых доспехов и оружия, которых добился потом и кровью, то чем он отличается от того скаута, которым когда-то начинал? Чем такой может подкрепить своё право находиться в рядах легендарных Адептус Астартес? Не доспехи и оружие делают космического десантника. Только человек внутри: тело, разум и дух, выкованные суровым курсом тренировок и аугментации, в котором погибают намного больше, нежели успешно заканчивают. Лиши десантника этих орудий его смертоносного ремесла – и не изменится ничего: космический десантник по-прежнему останется космическим десантником.

«Выкованный на Окклюдусе и перекованный здесь – на Дамароте. Я стал большим, чем был. И всё-таки, без своего дара как мне не чувствовать, что я стал меньше?»

Только другой библиарий может понять это по-настоящему. Сила столь огромная, столь многогранная, дар крови, сложного и древнего наследия – она превращается в часть души, переплетается с самой твоей сущностью. Когда человечество ещё было молодым, не перешагнув порог и триллиона душ, люди не верили в очевидное, не верили, что кто-то способен увидеть пути будущего или зажечь огонь одной лишь силой мысли. Стечение генетических факторов, позволяющее родиться ведьмокровке, случалось слишком редко. Но люди множились, расселялись по звёздам – раса росла и ширилась. И с ростом численности росли и свидетельства. Сейчас без мистических способностей астропатов и навигаторов, без эмпирейского огня и ярости санкционированных боевых псайкеров Империум рассыплется на кусочки – и челюсти ксеносовской угрозы сомкнутся над человеческой расой навеки.

«Зовите нас как хотите: ведьмачьё, ведьмокровки, проклятые. Но это благодаря нам Империум остаётся единым целым, пусть даже глупцы шарахаются прочь, осеняя себя оберегающим знаком, когда мы проходим мимо».

Каррас старался мириться со страхом и презрением, который питают другие к ему подобным, ведь они никогда не узнают живительного ощущения свободы и силы, которое даёт этот дар. Он считал, что те, кто лишён дара, живут всю жизнь в слепоте. Они не замечают столь многое вокруг себя. Они никогда не увидят переливов сияющего ореола над древним артефактом, принадлежавшим герою или святому. Они никогда не познают восторга видеть, как растворяется в эфире душа врага, вырванная из тела смертельным ударом. И это только нормально, что привыкаешь полагаться на столь великий дар. Так же нормально, как полагаться на свои глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать. Для Карраса сражаться без своего дара означало то же, что сражаться без зрения или слуха. Подавлять свой дар добровольно – это всё равно, что привязать себе одну руку прежде, чем бросаться в битву. Нелепость.

Однако каждый библиарий знает, что у этой палки два конца. Каррас вернулся мысленно на сто лет назад и услышал голос своего хадита, глубокий и ясный:

– На безбрежных просторах Галактики есть враги, которым твой дар – всё равно что ничто. Никогда не забывай этого. Некоторые способны подавить его вообще, даже обратить против тебя. При встрече с таким врагом твоё спасение заключается в болте, клинке и тех, с кем ты сражаешься плечом к плечу. Выпускай силу с должной осторожностью, ибо она имеет цену и, как и во всём на свете, неумеренность – путь к погибели.

Было время отдыха, конец очередного цикла, когда Каррас вспоминал эти слова. Вторая литания прочитана, как это всегда было в конце цикла. До начала следующего оставалось ещё полтора часа, но Каррас предпочёл не тратить их на сон. Как и не пошёл в трапезную. Вместо этого он отправился в один из многочисленных шпилей центральной башни, чтобы обрести там тишину и уединение. Он устроился на широком каменном подоконнике у бронестеклянного окна, подтянув колени к широкой груди, и глядел на странный голубой снегопад снаружи. Здесь наверху, в вышине башни, было темно, тихо – и адски холодно, но это не беспокоило космического десантника. Дыхание Карраса вилось облачком в воздухе перед ним.