Караул Смерти

Вскоре главный дисплей над капитанским креслом явил бледнокожего старика с резким лицом и в жёстком, точно накрахмаленном, мундире. Он был гладко выбрит, седые волосы намаслены и аккуратно зачёсаны назад. Тёмный шрам, наследство от старой раны, тянулся дорожкой со лба до левого уха. Это и был Мендел, капитан однотипного с «Вентрией» корабля, и Ситеро догадался по его лицу, что старик ждал его вызова. Обычно решительный и бодрый, несмотря на возраст, Мендел выглядел непривычно усталым.

Он не стал произносить формального приветствия, а просто выставил ладонь и объявил: – Прошу, капитан. Если собираешься спросить, что я думаю...

Ситеро оборвал его: – Скажи мне, что твой «Ультрикс» не провёл последние четыре часа в какой-то блокировке, дьявол!

Мендел вздохнул и кивнул: – У нас все основные системы только что вернулись к работе, как и у вас.

– И это всё, что тебе есть сказать? Трона ради, Мендел! Что здесь происходит? У кого-то там снаружи есть коды отключения, которые могут оставить два военных корабля флота совершенно беззащитными, а ты, похоже, ни черта не готов сделать по этому поводу! Да нас уже могли порезать на ленточки! Да что на тебя нашло?!

Мендел глянул в сторону, отдал кому-то приказ на своём мостике и вернулся обратно к беседе: – Ты видел инсигнию, так же как и я, капитан, и нам её показали только потому, что хотели, чтобы мы знали, что никто на нас не напал. Это была любезность. Я не собираюсь начинать задавать вопросы, на которые, если честно, не хочу получить ответы. И, поверь мне, ты тоже не захочешь... Сделай нам обоим одолжение и забудь всё, что произошло.

– Чёрта с два я забуду! Я дойду до командования самого сектора! Последствия...

– Последствия, если подумать, того не стоят, сынок, – оборвал его Мендел. – Полагаю, тебе нравится дышать воздухом так же, как и мне, так что я выскажусь и закончу на этом. Надеюсь, ты считаешь меня хоть чуточку мудрее в силу моего возраста. Брось это дело с концом, капитан. Не упоминай в рапортах. Не записывай ничего в бортжурнал. Если кто-нибудь когда-нибудь тебя спросит, скажи, что это был глюк в скриптах отслеживания состояния корабля. Ничего больше. Вот твоя история, и держись её.

Ситеро знал, что выражение лица выдаёт его отвращение, но уже было ясно, что в желании развивать этот вопрос он одинок. А, как часто бывает права старая истина, один в поле не воин. Ситеро выругался под нос от желания сделать хоть что-то, но уже не настолько твёрдого, чтобы действовать против такой решительной отповеди. Ни Мендел, ни Бриндл, в конце концов, никогда не были глупцами оба.

– А если это случится ещё раз? – спросил он седого капитана. По тону его голоса было ясно, что Ситеро уже смирился с поражением.

– Тогда мы будем сидеть тихо и спокойно ждать, когда всё закончится, – ответил Мендел. – Я работал в системной обороне десятка других миров, капитан, и только раз... Послушай меня, я сомневаюсь, что это повторится, но если вдруг... – Он пожал плечами.

Ситеро кивнул, не очень-то довольный, но уже сдавшийся. – Хорошо, капитан. В таком случае, не буду больше задерживать…

Мендел ответил дружеской полуулыбкой и отключился.

Ситеро ещё долго молча пялился на пустой экран. В последующие дни многочисленные обязанности флотского капитана помогли задвинуть это дело поглубже на задворки памяти. Но он так никогда и не забыл его совсем. Время от времени память подбрасывала изображение черепа и литеры "I", которое вспыхнуло на всех его экранах, и Ситеро принимался размышлять о власти, которую оно представляло, и над вопросами, которые, похоже, никто больше не желал задавать.

Из тех, кому он приказал наблюдать в иллюминаторы, лишь один доложил о чём-то необычном. Два часа и тридцать три минуты после начала блокировки основных систем, Ормонд Гривс, младший техник-артиллерист, приписанный к одной из кормовых плазменных батарей, доложил о короткой вспышке, чиркнувшей по краю тёмного полушария планеты под ними. Было похоже, сказал он, будто что-то – может, небольшое судно, а может, просто космический мусор – на скорости вошло в атмосферу Кьяро. У Гривса было острое зрение – и был он человеком набожным, из чьих уст редко, если вообще когда-нибудь, звучала неправда. Однако его доклад так никогда и не попал в записи корабля.

Что на самом деле произошло в тот день на орбите рудного мира Кьяро, точно могли ответить только те, кто был тому причиной. Но они были из Священной инквизиции и, за единственным исключением, не отвечали ни перед кем.

Глава 2

– Чёрное семя посажено, – сообщила одна спрятанная под капюшоном фигура другой такой же ясным, но невыразительным голосом.