Караван дурмана

– Кто это был? Кто он такой, я спрашиваю?

– Громов, – пискнула Зоя, опасливо косясь на мокрые брюки шефа. – Так написано в его удостоверении.

– Плевать мне на его удостоверение! – заголосил Яртышников, метнувшись к окну, чтобы проводить взглядом отъезжающие «Жигули» мертвенно-бледного цвета. – Оно у него недействительное, он сам признался. Меня не фамилия его волнует, а он сам! Откуда он взялся на мою голову? Что за хренотень такая происходит, а?

Не зная, что ответить, Зоя поступила так, как поступило бы 99 процентов женщин на ее месте, то есть попросту захлопала накрашенными ресницами.

Совершенно разумное решение. Когда чего-то не знаешь наверняка, лучше помалкивать. А если ненароком проведаешь о том, чего тебе не следовало знать, то лучше вообще откусить себе язык, чем сболтнуть что-то лишнее.

Молчание – не просто золото. Это еще и залог долгой жизни и крепкого здоровья.

Глава 3 Не для широкой огласки

Что толку задавать глупые вопросы? Какая могла быть Яртышникову польза от того, если бы даже он выяснил, кто именно побывал в его кабинете?

Лучше бы ему оставаться на этот счет в полном неведении, честное слово. Пропустить мимо ушей названную фамилию Громов. А если уж Яртышников ее отчетливо расслышал, то хорошо бы ему поскорей забыть, как она звучит, и представить себе, что наведался на автотранспортное предприятие никакой не Громов Олег Николаевич, а случайный незнакомец. Человек ниоткуда. Неизвестно кто. Имярек Икс Игрекович.

Лицом этот черноволосый мужчина чем-то смахивал на заматеревшего Ганжу из древнего телефильма «Большая перемена». Его молодость, кстати, тоже пришлась на советскую эпоху. Но и тогда он не озорничал, не валял дурака и не зубоскалил на каждом шагу, как это делал киноперсонаж, с которым он имел чисто внешнее сходство. Ему не было и восемнадцати, когда окружающие стали замечать, что губы этого странного юноши плохо приспособлены для чарующих улыбок, зато в моменты ярости его глаза способны раскаляться добела.

В обычном состоянии эти светло-серые зрачки сохраняли ровный оттенок зимнего неба, и от них действительно веяло холодом, но это обстоятельство, как ни странно, не отпугивало, а притягивало женщин. Они появлялись и уходили, сменяя друг друга, опять появлялись и вновь оставались на бобах, но почти каждая из них сохраняла свои заветные воспоминания об этом неулыбчивом человеке.

Уж очень широкой была его безволосая грудь в сравнении с почти мальчишескими бедрами, уж слишком трудно было представить его спешащим на свидание с коробкой конфет и бутылкой шампанского, чтобы вот так взять и выбросить его из головы, смирившись с тем, что в жизни существуют мужчины совсем другого сорта. Мужчины, у которых есть деньги, власть, слава, но нет умения жить так, словно каждый день для них последний. У которых руки или слишком мягкие, или же слишком твердые, но не такие, какими они должны быть. С которыми можно поговорить о чем угодно, но никогда не услышать в ответ на свои жалобы невозмутимого: «М-м? Все так плохо? Мир переделывать я, конечно, не возьмусь, но кое-что подправить в нем попробую».

Враги близких Громову людей становились его личными врагами. Ледяная учтивость, с которой он обращался к недругам, была поистине пугающей. Если Громов называл кого-то на «вы», а этот человек не являлся его начальником, стариком или случайным встречным, то такая вежливость свидетельствовала о смертельной опасности. Впрочем, Громов предлагал своим заклятым врагам целых три варианта развития событий: «Вы можете попытаться бежать, можете попытаться убить меня или застрелиться к такой матери».

Пытались. Стрелялись даже. Но срабатывал, как правило, вариант номер четыре, который означал скоропостижную смерть очередного громовского противника.

Чаще всего приговоры приводились в исполнение с помощью незарегистрированного девятизарядного револьвера «смит-энд-вессон» 11-го калибра. Громов называл его «Мистер Смит» и пускал в ход так часто, что к тому моменту, когда револьвер был безвозвратно утерян, рифленая насечка на его рукоятке почти стерлась.

Иногда, правда, до пальбы дело не доходило. Меняло ли это что-то? Нет. Совсем не обязательно расходовать патроны, если ты знаешь десятки приемов физического уничтожения без оружия. Если ты сам по себе – оружие, совершенное, отлаженное, безотказное…