Караван в никуда

Филлис Эйзенштейн Караван в никуда

На темноглазом мужчине было длинное одеяние, выгоревшее на солнце, а голова его была обмотана полосой грязной белой ткани в несколько слоев. Большая часть тех, кто собрался в таверне этим вечером, выглядели так же, но Аларик сразу понял, что это не один из обычных посетителей. Все болтали, выпивали, беззаботно смеялись, сажали себе на колени женщин, которые и сами были не прочь развлечься, безо всякого повода поднимали большие кружки, громко крича друг другу и хозяину заведения, стоящему за столом. Люди, беззаботно тратящие деньги, так что песни Аларика уже принесли ему кое-какой доход от их пьяной щедрости. Но темноглазый мужчина тихо сидел в углу с одним бокалом вина, наблюдая за толпой. Держащая бокал рука была натруженной, предплечья, выступавшие из-под закатанных рукавов, были загорелыми и жилистыми. Трудяга, подумал Аларик, остановился в единственной таверне крохотного городка на краю Западной Пустыни.

Этим вечером Аларику пришлось петь неприличные песни в шумной таверне чистым и звучным голосом, перекрывавшим гам. Слушая слова песен, пьяные смеялись и пытались подпевать, когда приходило время припева. Лютню было почти не слышно, и Аларик едва трогал струны. Похоже, слушателей это не волновало. Несмотря на молодость, Аларик уже опробовал подобный репертуар в десятках подобных таверн и прекрасно знал, что это сработает. Однако темноглазый мужчина ни разу не рассмеялся, ни разу не начал подпевать. Аларик понял, что он чего-то ждет. Пробираясь по залу зигзагами, продолжая петь и кивком благодаря слушателей за медяки, которые они кидали ему в открытый кошель из оленьей кожи на поясе, он наконец дошел до темноглазого мужчины, сидящего за небольшим столом. На дереве, поцарапанном и пропитанном вином от бесчисленных бокалов, на него пролитых, лежала серебряная монета. Темноглазый мужчина опустил взгляд, глядя на нее, а потом посмотрел в глаза молодому менестрелю.

– Ты путешественник, – сказал мужчина, и его низкий голос вдруг отчетливо прозвучал среди шума. Голос человека, привыкшего повелевать.

Аларик наклонил голову.

– Раз менестрель, значит – путешественник, – ответил он, специально беря тон повыше, чтобы его было слышно. – Мы, менестрели, постоянно путешествуем, ищем идеи для новых песен.

– Хорошо поешь, – сказал темноглазый мужчина. – Мог бы устроиться в каком-нибудь богатом доме. Может, даже у короля, осмелюсь предположить.

Аларик поглядел на серебряную монету. У него пара таких спрятана под рубахой, не слишком много, чтобы приманить вора. Ему часто приходилось воровать самому, в прошлом, и он не забыл это ремесло, будучи в состоянии с легкостью применить его снова. Имея силу, с которой он родился, – способность в мгновение ока перемещаться из одного места в другое. Но сейчас он предпочитал зарабатывать серебро пением.

Аларик протянул правую руку в сторону монеты, не касаясь ее, проведя по столу двумя пальцами.

– Я уже пожил в богатых домах и даже в домах королей. Но меня все так же влечет горизонт, – сказал он. – Всегда хочется знать, что там дальше.

Темноглазый мужчина едва заметно улыбнулся.

– Я тоже был молод, как ты, мне тоже хотелось знать, что за горизонтом. Теперь я стал старше и побывал там. Но все равно время от времени путешествую. Но ты же и так это знал, правда? Ты знаешь, кто я такой.

Аларик убрал руку и коснулся струн лютни.

– Хозяин таверны сказал мне про человека, который каждый год водит караван через великую пустыню. Сказал, что твое имя Пирос.

Мужчина прищурился.

– А он тебе не сказал, что Пирос ищет в попутчики искателей приключений?

Аларик покачал головой.

– Он сказал, что ты ищешь погонщиков верблюдов. Что путь тяжелый, и иногда судьба обрекает идущих на смерть. Хотя я и сам это знал.

Он слегка пожал плечами.

– К сожалению, понятия не имею, как с верблюдами управляться.

Пирос подвинул монету в сторону Аларика.

– Я весь вечер слушал, как ты поешь. Смотрел на тебя. Ночи в великой пустыне длинны и унылы, даже для людей, весь день ехавших верхом. Слишком много тишины, чтобы заполнить ее болтовней ни о чем. А песни помогут провести это время намного легче.

Он выпрямился.

– Возьми мою монету, как заработок, одну из многих, что ты получил здесь, и, возможно, мы больше никогда не увидимся. Или возьми ее, как первый заработок за песни в нашем путешествии, если тебе это больше понравится. А уж с верблюдом по ходу дела управляться научишься, обещаю.

Аларик взял монету и крутанул ее в пальцах.

– Ты, как я понимаю, тоже с хозяином заведения поговорил.

Темноглазый мужчина кивнул.

– Ты пробыл здесь восемь дней, и он хочет, чтобы ты еще остался. Не то чтобы подобному заведению требовались менестрели для привлечения клиентов, но ему самому нравится, как ты поешь. И ты легко находишь друзей, Аларик Менестрель. Безусловно, в твоем деле это не менее важно, чем в моем. Но мой брат считает, что ты очень пригодишься в путешествии, а я всегда доверял его суждениям.

– Твой брат?

Пирос постучал пальцем по бокалу.

– Неужели за годы наше сходство стало незаметным?