Караванная тропа

– На них осталась кровь Ориша, – пояснила она. – Попробую соорудить приманку.

– Ах вот зачем вам Оталь и Зана!

– Прежде, чем жертвовать собой, я предпочитаю опробовать все известные мне способы изловить преступника, – серьезно сказала Фергия. – И я даже спрошу их согласия на участие в этом безумии, Вейриш. Обещаю.

Я не нашелся с ответом.

Глава 25

К берегу мы причалили, как и отплывали, своим ходом, безо всякой магии.

Там было людно: все занимались своими делами, кто чем… а ребятня липла к лошадям. Своего-то коня я привязал к чему попало, зная, что не уйдет, а Фергия по привычке бросила поводья, и Даджи бродила сама по себе. Спасибо, никого не сожрала! Наоборот, понял я, присмотревшись: кобыле нравилось, наклонив голову, дожидаться, пока какой-нибудь особенно смелый мальчишка схватит ее за челку или гриву, а потом, поддев его носом под голое пузо, отбрасывать на песок. По-моему, эта немудреная забава доставляла всем участникам несказанное удовольствие.

– А вы говорили, она дикая, – сказала Фергия, бросив носовой конец какому-то юнцу, и, прежде чем я успел ответить, крикнула старику: – Эй, почтенный, вот твоя лодка – в целости и сохранности, как и было уговорено! Нельзя ли мне получить назад залог?

Признаюсь, я думал, она оставит монету бедному рыбаку, но не тут-то было…

Однако и тот оказался не прост.

– Может, лодка теперь испорчена колдовством, – мрачно сказал он, заглянув внутрь. – Ты ловко управляешься с парусом, шади, хоть и не на адмарский манер, но так быстро дойти до бухты ты бы не смогла. Ветер не тот, мне ли не знать…

– Но уговор слышали все!

– Да, только кто может свидетельствовать о том, что лодка в порядке? И не говори про Вейриша-шодана, он ведь тоже… – Старик посмотрел на меня так, что я невольно устыдился.

– Испытай ее и скажи, все ли в порядке, – коварно предложила Фергия, – не стало ли меньше щелей в днище, лучше ли ходят весла в уключинах, не рвется ли парус от малейшего дуновения ветерка…

Я понял, что это надолго, и отошел к своему коню. Спасибо, ему хоть напиться дали – большая щедрость для такого местечка, где пресная вода на вес золота.

Рядом радостно хохотали дети, запрыгивая на шею Даджи, а она все мотала и мотала головой, словно ей ничуть не прискучивала эта забава. Вот к хвосту никого не подпускала, порой угрожающе приподнимала копыто, и безобразники отступали…

– Я же говорю, что лодка стала лучше, – донесся до меня голос Фергии, – это и твои товарищи подтверждают, а потому ты не только должен бы вернуть мне задаток, а еще и приплатить… Но поскольку ты мне помог, то я, так и быть, просто сделаю тебе подарок. Однако залог попрошу вернуть.

Обернувшись, я увидел, как сверкнула золотая монета – целое состояние для такого поселка.

– Впрочем, – сказала Фергия, спрятав ее и в достаточной мере насладившись унынием на лицах рыбаков, – я кое-что у тебя куплю, почтенный. Мне позарез нужен этот вот старый черпак с твоей лодки, и за него я дам… раз… два… Хватит столько?

– Хватит, шади! – выговорил старик, глядя на серебряные монеты у себя в ладони. – Может, тебе еще что нужно?

– Пока нет. Но если вдруг понадобится сплавать куда-нибудь быстро и незаметно, я уж буду знать, к кому обратиться, Ивариш-шодан, – улыбнулась она. И когда только успела имя узнать? – А теперь нам пора. Солнце уже высоко, до вечера всего ничего, и…

– Ты будешь ловить колдовскую тварь, шади? – с восторгом спросила крохотная босоногая девочка, пробравшаяся между ног взрослых. Ивариш подхватил ее на руки. – Она страшная?

– Пока не видела. – Фергия потрепала малышку по голове. – Значит, страшная.

– Это как? – Та сунула палец в рот.

– Того, чего не знаешь, всегда боишься больше, чем неведомого, – пояснил Ивариш. – Ты вот набедокуришь – тебя дома взгреют. Страшно?

– Не очень, – созналась девочка.

– Но это если ты уйдешь далеко без спроса или опять попробуешь спрятаться под скамьей в лодке, чтобы на море посмотреть, или забудешь закрыть курятник, или огонь в очаге погаснет… Но если вдруг ты сделаешь что-то ужасное – как тебя накажут, ты знаешь?

– А что это такое – ужасное?

– Например, не доглядишь за младшим братом или сестрой, они упадут откуда-нибудь и сильно расшибутся, – сказала Фергия, кивнув на осаждающих Даджи детей. – Или утонут. Ненадолго отвернешься, но это ведь быстро. Кто сам захлебывался, знает.

Черные глаза девочки сделались, по-моему, размером во всё лицо. Она не заплакала, но побелела так, что видно было даже сквозь загар и грязь.

– Тише ты, шади, – толкнул Фергию в плечо рыбак помоложе. – В прошлом году один мальчик так утонул. Не ее брат, он сам по себе был, но ей запомнилось. У всех на глазах, считай, а никто и не заметил, пока не стало поздно. Хороший был мальчик. Думали, вырастет, женится на этой вот…

– Море, – изрек еще один, будто это всё объясняло.

И в самом деле объясняло. Море – как пустыня, оба они забирают жизни и не спрашивают, хорошим был мальчик или плохим, их бессмысленно упрашивать, умолять, предлагать им дары. Те, кто живет у моря и в пустыне, хорошо это знают. А уж те, кто поселился на границе воды и бескрайних песков…