Кардинал Блэк

— Пол был ранен четырнадцатого июля 1696 года. Я родился четырнадцатого июля 1676-го, и моя мать умерла через четыре часа после моего рождения. Разве ты не видишь в этом перст судьбы?

— Я вижу ужасное стечение…

— Нет! Судьба! — закричал Джулиан, стукнув кулаком по столу. Кофе выплеснулся из кружки. На щеках Джулиана проступили красные пятна, и Мэтью решил, что лучше следовать здравому смыслу и держать рот на замке. Покрасневшие глаза Джулиана сейчас могли легко сойти за демонические. — Судьба, — тихо повторил он, отведя взгляд от Мэтью, словно снова вернувшись в свои внутренние потаенные покои.

Через некоторое время, Мэтью откашлялся и поинтересовался:

— Июль… Джулиан[9]. Тебя назвали в честь месяца?

— Так меня назвали медсестры, — ответил он.

С каждой секундой они вели этот разговор все с меньшей охотой. Мэтью все еще пытался цепляться рассудком за явь, но силы его истекали с катастрофической скоростью. Он снял треуголку и шерстяную шапку и положил последнюю на стол вместо подушки. Джулиан откинулся на спинку стула и, вытянув перед собой ноги, закрыл глаза, предварительно положив руку на ножны.

Мэтью прижался щекой к шапке. Не сказать, что на ней очень удобно спалось, но это все же было лучше, чем ничего.

Почему Кардинал Блэк так хотел заполучить «Малый Ключ Соломона», я еще могу понять, — думал Мэтью, ускользая в забытье. — Но с какой целью адмиралу Королевского флота понадобилось присоединяться к нему и обстреливать деревню Фэлла? Украсть книгу ядов Джонатана Джентри? Но для чего? Я понимаю, что операция готовилась заранее, но какова конечная цель?..

С ответами пришлось подождать, потому что Мэтью провалился в темноту сна и, по крайней мере, на какое-то время погрузился в благословенный покой.

Разбудил его крик Джулиана. Мэтью даже не понял, сколько прошло времени. Вырвавшись из сна, он расслышал, как Джулиан вскрикивает:

— Нет!

Оторвав голову от импровизированной подушки, Мэтью уставился на своего напарника. Джулиан сидел прямо, взгляд его казался совершенно диким и был устремлен в никуда. Мэтью, может, и спросил бы его, в чем дело, но все еще был слишком уставшим, чтобы задавать вопросы. Затуманенный полудремой, он проследил за тем, как Джулиан снова придвигает свой стул к стене, закрывает измученные глаза и исчезает в царстве Сомна — если он вообще возвращался оттуда в явь.

Обессилев от этих секунд бодрствования, Мэтью позволил и себе снова провалиться в сон. Второй раз он очнулся, когда услышал скрип и скрежет. Джулиан вскочил на ноги с пистолетом в одной руке и обнаженным клинком в другой, в то время как в щель приоткрытой двери заглянул бармен. Мужчина нервно покосился на оружие и сказал:

— Простите, господа… просто проверяю, не нужно ли вам чего.

— Уединения и тишины, — рявкнул Джулиан резким, как хлыст, голосом. Бармен, попятившись, закрыл дверь, а Джулиан вернулся на свое место, приглушенно выругавшись.

Мэтью снова нащупал щекой шерстяную шапочку и позволил себе уплыть прочь, но часть его сознания осталась на страже, как и у Джулиана. Драгоценное время истекало, но отдохнуть было необходимо.

Не прошло и нескольких минут, как Мэтью почувствовал руку на своем плече и мгновенно вынырнул из дремоты.

— Пошли, — сказал Джулиан.

Мэтью отметил, что его спутник уже убрал пистолет в кобуру, клинок в ножны, а сами ножны спрятал; его седельная сумка болталась на плече, а треуголка на голове была сдвинута под лихим углом. Темные круги под глазами свидетельствовали о том, что спал Джулиан отвратительно — если ему это вообще удалось.

Пока Мэтью пытался придать себе хотя бы видимость бодрости, Джулиан сделал последний глоток холодного кофе из своей чашки и прохрипел:

— Нам пора выдвигаться в Лондон.

Глава седьмая

Солнце едва взошло, окрасив город и гавань в несколько оттенков светло-серого. Плотные облака застилали небо, а улицы пронизывали нити холодного ветра. Меж мачтами летали чайки, а в порту надрывались рабочие, перетаскивая коробки, ящики и бочки, не смея нарушить бесконечный пульс гавани.

Мэтью и Джулиан, ежась от утреннего холода и выдыхая в воздух облачка пара, направились к конторе, в которой собирались нанять экипаж по совету хозяина таверны. Повсюду витал едва уловимый горьковатый запах старых камней. Вдалеке понемногу начинала просыпаться остальная часть Бристоля: повозки, запряженные лошадьми, лениво выкатывались на улицы; то тут, то там появлялись прохожие, все еще вооруженные фонарями, рассеивающими пред ними мрак.

Мэтью пригляделся и отметил в отдалении контору со знаком якоря в центре золотой монеты на вывеске. Надпись гласила: «Королевская Атлантическая Компания».

— Дело твоего отца? — спросил Мэтью, указывая на вывеску.