Кардинал Ришелье

Внимательное изучение европейской ситуации на исходе 1634 года убедило Ришелье в том, что вмешательство Франции в войну — дело нескольких месяцев. Но прежде необходимо решить две первоочередные задачи: окончательно подчинить Лотарингию и добиться возвращения Гастона.

Противники Франции в Вене и Мадриде попытались воспрепятствовать французским планам в отношении Лотарингии, которые уже ни у кого не вызывали сомнений. В последних числах ноября 1634 года в Париже появился чрезвычайный нунций папы Урбана VIII 33-летний Джулио Мазарини. Официально Мазарини был уполномочен содействовать урегулированию недоразумений, постоянно возникавших между королем Франции и герцогом Лотарингским. Речь шла о том, чтобы помешать Франции окончательно проглотить Лотарингию. Неофициально на Мазарини была возложена куда более сложная задача — воспрепятствовать вступлению Франции в европейскую войну на стороне «еретиков». Реальная опасность французского вмешательства осознавалась как в Вене и Мадриде, так и в папском Риме.

Мазарини пробудет в Париже до мая 1636 года, однако не выполнит ни одну из возложенных на него задач. Да это вряд ли было возможно даже для такого ловкого дипломата, каким был любимец Урбана VIII. Зато Мазарини успешно использовал проведенное при французском дворе время для установления личных связей с наиболее влиятельными особами, и в первую очередь с Ришелье. Кардинал оценит таланты внука сицилийского рыбака, сделавшего головокружительную карьеру исключительно благодаря собственным достоинствам и ловкости.

Судьба Лотарингии решилась быстро и легко. Армия под командованием Людовика XIII развернула наступление вдоль реки Мозель. Другая армия во главе с маршалом де Лафорсом с ходу овладела Эпиналем, на юге Лотарингии. Нанси контролировался французами.

Карл IV в отчаянии. Он отрекается от престола в пользу младшего брата — кардинала Никола Франсуа — и бежит в Германию, где поступает на имперскую службу. Новоиспеченный герцог отказывается от духовного сана и женится на принцессе Клод Лотарингской, своей кузине. Затем, поняв, что французы не намерены с ним считаться всерьез, бежит вместе с молодой женой в Италию к своей тетке великой герцогине Кристине Тосканской. Парижский парламент регистрирует королевский эдикт об аннексии Лотарингии.

Теперь взор Ришелье устремляется на Эльзас, многие города которого добровольно спешат перейти под опеку короля Франции. Так поступили Монбельяр, Буксвиллер, Энгвиллер, Саверна, Хагенау и Кольмар. С давних пор Франция, по существу, управляла Мецским, Тульским и Верденским епископствами, а с недавних пор и Трирской областью. Оксенштерна, как никогда нуждавшийся во французской финансовой помощи, уступил Франции имперскую крепость Филиппсбург и несколько других укрепленных городов, захваченных шведской армией. Все это позволило отодвинуть границы Франции далеко на восток от Шампани. Стала обретать реальные очертания давняя мечта Ришелье о «естественной» границе на востоке по Рейну. На территории Франции оставался лишь один анклав — испанский Франш-Конте.

* * *

Настало время вплотную заняться судьбой Гастона Орлеанского, который, как писал Ришелье в своих «Мемуарах», «не видел со стороны Испании никакой готовности (на деле помочь ему. — П. Ч.)

и, более того, опасался за свою жизнь…» В Брюсселе неизвестный пытался проникнуть в дом Гастона и убить его. Нельзя исключить, что это был агент отца Жозефа, хотя, разумеется, в воспоминаниях и бумагах Ришелье не содержится никаких указаний на этот счет. Можно предположить, что кто-то просто хотел свести с ним счеты: Гастон вел в Брюсселе более чем раскованную жизнь, сопровождавшуюся попойками и бесконечными потасовками. А денег, получаемых от Филиппа IV, явно не хватало. Долги Гастона росли как снежный ком. Видимо, этим да еще настойчивой работой, проводимой Пюилореном по наущению Ришелье, и можно было объяснить неожиданные приступы ностальгии, которым Гастон стал подвержен с конца лета 1634 года.

В сентябре того же года возобновились конфиденциальные переговоры между Пюилореном, действовавшим с ведома Гастона, и эмиссарами Ришелье относительно возвращения дофина во Францию.

1 октября 1634 г. Людовик XIII сообщил о готовности примириться с братом на прежних условиях с той лишь разницей, что на этот раз Гастону отводилось на размышление не три месяца, а всего две недели. Гастон сообщил в Париж о своем согласии принять условия короля и стал собираться в дорогу.

Сборы по понятным причинам были тайными, так как испанские власти могли воспрепятствовать отъезду Гастона. Организацией побега занимался Пюилорен, решивший осуществить его под видом выезда на охоту.