Кардиограмма любви

Путь на работу не приносит никаких неожиданностей. Неожиданность поджидает его на работе, когда он открывает дверь и входит в кабинет. Он прибывает рано. Раньше, чем новый секретарь. Сергей всегда следует поговорке — «кто рано встает, тому Бог подает». Правда, он всегда справляется сам, но не отрицает существования высших сил и посещает все большие церковные праздники. Правда, это ещё нужно и для бизнеса — где ещё можно так близко встретить президента, как не на службе в Рождественскую ночь?

— Здравствуйте, Сергей Павлович, — мурлыкающим голосом приветствует его лежащая на столе нимфа.

Сергей сперва не узнает её. Он никогда не видел эту женщину без делового костюма, а сейчас на ней всего несколько алых лоскутков, которые призваны не скрыть, а подчеркнуть выдающиеся выпуклости.

— Людмила Анатольевна? Это что — ваша новая рекламная акция? Немедленно слезайте со стола и приведите себя в порядок. Что вы…

— Сережа, — мурлыкает обольстительница и изгибается на столе, как стриптизерша из плохого кино. — Подойди ближе, я не кусаюсь. Ну, не хмурься, не будь таким букой. Или я тебе не нравлюсь?

Желваки на щеках Сергея бьются так, что грозят прорвать кожу щек и выпрыгнуть наружу. Разве мог он себе представить, что такое может быть? Нет, конечно, раньше его посещали разные мысли — картинки из фильмов для взрослых иногда всплывали в уме. Но он эти фантазии воплощал дома, с женой. А теперь…

— Людмила Анатольевна, я повторяю последний раз. Слезьте со стола, оденьтесь и покиньте мой кабинет! — отчеканивает он каждое слово, словно бьет разводным ключом по монтировке.

— Извините, Сергей Павлович, я думала… — Людмила Анатольевна с виноватым видом слезает со стола и берет сложенную на стуле одежду.

На блестящей поверхности остаются следы. Нагретые следы женского тела, которое сейчас перед Сергеем предстает во всей красе. Алые ниточки лишь создают видимость защиты сокровенного. Загорелое тело соблазнительно выгибается, глаза затянуты поволокой, женщина слегка покусывает нижнюю губу. Форме тела может позавидовать гитара, длинные ноги просто созданы, чтобы обнимать талию мужчины. Тяжелые полушария держатся высоко и плюют на законы всемирного тяготения. Явно без хирургического вмешательства тут не обошлось.

Сергей всё это успевает увидеть за несколько мгновений, прежде чем отвернуться. Никогда, никогда нельзя поворачиваться спиной к отвергнутой женщине. Сергей забывает эту банальную истину и тут же получает расплату за свою забывчивость.

— Всё равно ты будешь моим. Если не хочешь по-хорошему, то получишь вот так, — в лицо удивленно повернувшегося Сергея летит струя шипящей белизны.

Резкая боль в глазах, как будто по затылку шарахнули разделочной доской. Рот жадно хватает раскаленный воздух. Адреналин впрыскивается в кровь огненным валом, который тут же сменяется арктическим холодом. Мышцы напрягаются, как при сдвигании огромного шкафа и расслабляются, становятся мягче марлевого полотна.

Сергей оседает на стул. Комната кружится перед глазами, превращается в огромную центрифугу. Стулья выскакивают из-под стола и устраивают бешеный хоровод. Огромное панорамное окно стекает каплями дождя, кабинет оказывается без защиты от пронизывающего ветра. Но это не самое основное, что происходит.

— Ты мой, — шепчет существо небесной красоты.

Сергей никогда не видел такой чудесной женщины. Она словно сошла с картины, в которой были собраны самые прекрасные черты женского пола. Волосы подобны шелковым нитям, кожа нежнее бархата. Формы так соблазнительны, что сердце стучит со скоростью отбойного молотка. Сергей ощущает, как горячая кровь покидает мозг и устремляется к другому органу, к тому, который отвечает за детопроизводство.

— Я вижу, что теперь ты рад мне, милый. Подожди секунду, нам не должны помешать, — красивейшая женщина на земле прислоняется губами к уху и шепчет настолько томно, что горячая истома накрывает Сергея волной прибоя.

Грациознее лани, изящнее балерины, легче колибри. Все эти мысли проносятся в голове Сергея, когда он видит, как женщина идет к двери, покачивая бедрами. Раздается легкий щелчок, и они оказываются закрытыми в помещении, которое начинает кружиться, вертеться и переливаться различными цветами радуги.

— Милый, а теперь разденемся. Не волнуйся, я буду ласковой, — снова шепчет обольстительница, когда садится ему на колени.

Сергей не волнуется. Наоборот, охвачен жаром, словно опытный мангальщик раздувает внутри него свежие угли. Он жаждет эту женщину, он хочет её. И в то же время где-то на уровне подсознания ноет противное чувство — он не должен этого делать. Он не должен позволять снимать пиджак, не должен давать развязывать галстук. Должен воспротивиться тому, как она рвет в разные стороны рубашку, и пуговицы скачут по столешнице, где до сих пор остается её след. Не должен… но руки не слушаются. Рукам хочется обнимать её, мять нежные полушария, скользить по гладкой коже спины. Сергей пытается что-то ответить, но язык становится непослушнее полена.