Кардиология

— Ой, мам, да перестань! Все хорошо! — нахмурился Аркадий, выхватывая у нее из рук тяжеленную сумку.

— Нет, нет. Я сама, тебе нельзя.

— Ну, щас!

— Тогда давай я этот пакетик возьму, — сказала мать, пытаясь ухватить сумку, которую принес Петр.

— Нет! — чуть ли не взвизгнул Аркадий и покосился на Петра, который с ехидной улыбкой наблюдал за этой сценой.

— Ладно, дорогие, я, пожалуй, пойду, — сказал Петр.

Вечером Аркадий долго ворочался в постели, а когда храп с соседней койки стал совсем невыносимым, вскочил и вышел в коридор. Тишина. Лишь, время от времени, раздается звонкий щелчок — это стрелка настенных часов отсчитывает очередную минуту. В приоткрытое окно врывался прохладный ночной ветерок. Аркадий поежился, застегнул пижаму на все пуговицы и, шаркая разношенными тапочками, двинулся вдоль коридора. Дежурной медсестры на месте не было. Он сунулся в процедурную, подергал дверь ординаторской, потом заглянул еще в какую-то комнату и там увидел Оленьку, медсестру. Она сидела за небольшим столиком и пила чай, листая какой-то журнал.

— Вы почему не спите? — строго спросила она.

— Не спится, — пожал плечами Аркадий. — Можно я присяду?

Не дожидаясь ответа, он плюхнулся на старенький диван.

— Мне кажется, — сказала Оленька, — вам все-таки стоит вернуться в палату.

— Ни за что! Там невозможно находиться. Мой сосед храпит громче, чем целая рота солдат — стекла на окнах дрожат, койка ходуном ходит. И потом… о каком сне может идти речь, когда здесь, в полном одиночестве, прозябает такая красавица.

Оленька попыталась нахмуриться, но вместо этого смущенно улыбнулась. Аркадий призвал на помощь все свое обаяние, вспомнил все те безотказные дежурные фразы, которые не раз использовал в общении с женщинами. Его сладкая речь медовой рекой потекла в уши Оленьки, которая таяла прямо на глазах, все больше и больше заливаясь румянцем.

— Я сейчас, — сказал Аркадий, вставая. — Никуда не уходи.

Через минуту он вернулся с бутылкой коньяка, той самой, что принес днем Петр и от которой Аркадий с таким упорством отказывался.

— Ты что! Тебе нельзя! — испуганно зашептала Оленька.

— А тебе?

— И мне. Я ведь на работе.

— Думаю, один маленький глоточек не повредит, — заявил Аркадий и, выдернув пробку, отхлебнул прямо из горлышка. — Теперь ты.

Оленька робко взяла бутылку и поднесла к губам.

— Здорово, — сказала она. — Обжигает.

Аркадий продолжил упражняться в красноречии, все ближе и ближе придвигаясь к Оленьке, хмелея от аромата ее духов и утопая во взгляде ее бездонных серых глаз. Оленька молча слушала и потихоньку пригубливала коньячок, пока взгляд ее не затуманился, а румянец не перекочевал со щек на шею. К этому времени Аркадий был уже совсем близко и, как бы невзначай, положил руку на ее колено. Она не сопротивлялась. Тогда он набросился на нее, повалил на диван и стал душить в своих объятиях, даря ей самые страстные поцелуи, на какие только был способен.

— Оленька, — шептал он, пытаясь расстегнуть ее халат.

Но она вдруг остановила его.

— Почему? — умоляюще зашептал он ей в ухо, задыхаясь от страсти.

— У меня не резинок, — ответила она. — А без них… я не могу.

— Резинок? — воскликнул Аркадий и с победным взором вытащил из кармана пачку презервативов.

— Откуда у тебя это? — изумилась Оленька.

— Брат принес. Так, на всякий случай.

— Хороший у тебя брат, — сказала Оленька и, обхватив Аркадия за шею, впилась в его губы.

В эту минуту он как никогда был благодарен своему двоюродному брату, предусмотрительно снабдившему его столь необходимыми аксессуарами.

— Только не спеши, — горячо дыша ему в ухо, шептала Оленька. — Я хочу медленно и долго.

— Обещаю, — отвечал Аркадий, — это будет очень долго. Ты еще пощады попросишь.

Но Оленька не просила. Ни через час, ни через два. Напротив, она еще больше распалялась, будто от любовных ласк только заряжалась энергией. С Аркадия уже семь потов сошло, но он тоже не мог остановиться. Словно силы и желание Оленьки передавались ему. Первый раз в жизни он ощущал себя таким гигантом. Когда, уже ближе к утру, последний презерватив был использован, Аркадий виновато посмотрел на Оленьку.

— Все, закончились, — смущенно сказал он.

— Ну, что же твой брат так мало принес? Сомневался в твоих способностях?

Оленька тяжело дышала, но по-прежнему влекла Аркадия к себе.

— Это я сомневался, что они вообще понадобятся.

— Я хочу еще, — простонала Оленька.

— Но резинок больше нет.

— Фиг с ними! Иди ко мне.

— Без резинки?

— Без…

Они разошлись только в шесть утра. Оленька вернулась к стойке дежурной медсестры, в душе надеясь, что за ночь в отделении ничего не случилось. Аркадий с трудом дополз до своей палаты, рухнул на койку и мгновенно отключился.

После завтрака Аркадий проспал еще несколько часов, пока не пришла мама. Увидев сына в отличной форме и прекрасном настроении, она страшно обрадовалась и сделала предположение, что он уже идет на поправку и его скоро выпишут. Аркадий и вправду чувствовал себя великолепно, от былой хвори не осталось и следа. Он с трудом дождался, когда мать, наконец, уйдет, и бросился набирать номер кузена.

— Петька! — проорал он в трубку.