Кардонийская петля

Сказать, что за последний месяц авторитет командующего вырос, – всё равно что промолчать. Ере стал кумиром нации. Уже не любимцем, а отцом, спасителем и героем. Победитель – иначе его не называли. Разгром в Межозёрье получил определение «легендарного», а самого Селтиха благодарные соотечественники едва не обожествляли. Улыбающийся лик напомаженного красавчика глазел на приотцев с бесчисленных плакатов: «Командующий напутствует солдат», «Командующий принимает «Красное сердце» – высший орден Кардонии», «Командующий и консул», «Командующий указывает путь»… Кучирг скрипел зубами, но и только: соперничать со спасителем Отечества консул не мог при всём желании.

А вот Фель не собирался соперничать, председатель просто поднимался наверх, получая всё больше и больше полномочий, а с ними – всё больше и больше штыков, чтобы эти самые полномочия подкреплять. Фель редко выходил из тени, однако силу набрал колоссальную, и тот факт, что Абедалоф пригласил его, а не Кучирга, говорил о многом.

Оба офицера отметили это обстоятельство и пришли к выводу, что будущее Кардонии галаниты связывают с ними. Или с одним из них.

– Как дела на фронте? – осведомился Арбедалочик. Курить ему строго запрещалось, всё-таки ранение в грудь, поэтому Абедалофу приходилось только нюхать извлечённую из коробки сигару. – Есть чем порадовать раненого?

– Конечно, есть.

Селтих достал из портфеля карту, развернул её и положил галаниту на колени.

– После того как волосатики не удержали фронт Аласор – Карлонар, они отступили на Длинный Нос, основание которого закрывает оборонительная «линия Даркадо». Это предыстория.

– Да, я помню, мы подошли к Длинному Носу неделю назад, – усмехнулся Арбедалочик.

– И до сих пор топчемся, – желчно заметил Дробинский.

– Топчутся в тылу, – парировал Селтих. – На передовой стоят.

– Есть разница?

– Вям!

Иногда Эбни вступал в разговор на удивление вовремя, словно знал, что нужно тявкнуть именно сейчас и ни секундой позже.

Ере не слишком хорошо умел прятать чувства и не собирался скрывать, что Фель ему неприятен. Нахальные замечания окончательно вывели генерала из себя, и он готов был взорваться, нахамить Дробинскому или ударить его, и только громкое «Вям!» помешало разразиться скандалу.

– Волосатики научились обороняться, – угрюмо произнёс командующий, старясь не глядеть на председателя КЧД. – «Линия Даркадо» прекрасно подготовлена. Она гораздо лучше укреплений, что были у нас в Межозёрье, поэтому наступление остановилось.

Абедалоф кивнул, то ли соглашаясь с мнением Ере, то ли показывая, что услышал его, отложил сигару, взял карту в руки и несколько секунд разглядывал синие и красные значки, испещрявшие основание Длинного Носа.

– Оборону прорвать можно?

– Прорвать можно всё, вопрос в цене. – Селтих поправил кортик. – С начала войны мы потеряли много людей.

– Солдат, – уточнил Фель.

– Я хочу избежать ненужных потерь. – Генерал заставил себя не реагировать на Дробинского.

– Победа рождается в крови, – заметил Фель.

И вновь не добился реакции.

Проанализировав действия председателя КЧД, Селтих понял, что рано или поздно им придётся сцепиться в борьбе за власть, и это заставляло Ере бережно относиться к армии. Без потерь, конечно, не обойтись, но солдаты должны знать, что их командующий не только гений стратегии, но и заботливый командир. Солдаты должны не только восхищаться вождём, но и любить его, лишь в этом случае они будут стрелять в кого угодно, даже в полицейских и сотрудников КЧД.

– Мы должны взять Унигарт до зимы, – жёстко произнес Арбедалочик.

– Возьмём, – скупо пообещал Селтих.

– У вас ведь есть план?

– Я – командующий, у меня всегда есть план.

Прозвучало высокомерно, однако галанит не обиделся. Усмехнулся, словно услышал ожидаемое, вновь взялся за сигару и предложил:

– Давайте его обсудим.

* * *

– Интересно, никто не подсчитывал, сколько человек гибнет на войне каждую минуту? Или каждую секунду?

– Война ещё не закончилась.

– А на сегодняшний день? Есть статистика?

– Кира!

– Наверное, много. – Девушка посмотрела на отца и виновато улыбнулась: – Извини, я часто думаю об этом в последнее время.

Намекает, что он зачерствел и позабыл, что ведёт войну не ради Ушера, а ради ушерцев? Изводит за гибель Накордо?

Дагомаро хотел ответить резко, но сдержался. Погладил бороду длинными пальцами, едва слышно кашлянул, прочищая горло, выбивая из него недовольную интонацию, и коротко ответил:

– Меня тоже огорчают потери, но я не имею права быть слабым.

– Я вижу.

– Идёт война.

– Я знаю.

Дагомаро тяжело вздохнул.