Кардонийская петля

Бахорец, как припомнил Йорчик, был журналистом. В пути они не особенно разговаривали на политические темы, но теперь Руди понял, в чью газету строчит статейки случайный попутчик.

– Вижу, вам тоже противно общаться с этими недочеловеками. Но ничего, скоро здесь будет порядок.

– Не сомневаюсь.

– Никогда не забуду, как эти негодяи держали нас за колючей проволокой. Как рабов.

– У них есть рабы?

– Пишут, что на архипелаге это сплошь и рядом, что Дагомаро и его дружки, владельцы заводов, шахт и фабрик, приковывают рабочих к станкам.

– Кошмар.

– Не то слово.

Бахорец хотел продолжить живописания, но был прерван самым бесцеремонным образом.

– Смотри, куда прёшь! – Дорогу им преградили морские десантники в чёрной форме. – Стоять!

Йорчик и журналист замерли, уставившись на роскошную «Колетту Витарди», стремительно подъехавшую к элегантной причальной мачте. Современной мачте, в которой предусматривалось целых два лифта. Дверцы одного из них распахнулись, и на улицу вышел щуплый востроносый господин в полосатом костюме. Не оглядываясь, ни с кем не здороваясь, он быстро прошёл к автомобилю и плюхнулся на заднее сиденье. Машина сразу же сорвалась с места, окружённая со всех сторон тупорылыми «Бордами» с хмурыми ребятами в неприметных серых костюмах.

– Кто это был?

– Понятия не имею. – Йорчик поднял голову и посмотрел на пришвартованный к мачте цеппель. – Но корабль я знаю – это «Ушерский лев», яхта консула Дагомаро.

* * *

– Дорогу! Прочь с дороги! Посторонитесь!

Два человека впереди, на острие своеобразного рыцарского «клина», в который выстроилась процессия. Сразу за ними ещё трое, четверо по бокам, по двое с каждой стороны, ещё трое сзади, а в самом центре – невзрачный мужчина, прячущий безвольный подбородок под реденькой бороденкой. Друзе Касма. Кто? Бухгалтер. И надо отметить – отличный бухгалтер, настоящий гений финансовых проводок. Кто ещё? Секретарь. Исполнительный, умный, ничего не забывающий делопроизводитель. Ещё? Могила. Человек, умеющий хранить тайны. Верный и надёжный.

– Прочь с дороги!

Друзе познакомился с Винчером двадцать два года назад. Утром заявился в штаб-квартиру холдинга во главе комиссии из ушерского казначейства с целью найти доказательства уклонения от налогов, а уже вечером стал высокооплачиваемым сотрудником компании. Ещё через два года – личным секретарём Дагомаро, и вот уже двадцать лет Касма являлся самым доверенным человеком Винчера. Он знал все его тайны и неблаговидные дела, он зачищал грязь и прятал концы в воду. Он помнил всё, был Винчером-2, информационной копией, способной заменить оригинал во всём, кроме подписи – подделывать её Друзе не рискнул ни разу – и принятия решений. Касма знал всё, а потому его охраняли так же, как самого консула.

– Посторонитесь!

Телохранители провели Друзе по коридору и растеклись перед дверьми приёмной, пропустив через них щуплого секретаря.

– Как дела на архипелаге?

Консул никогда не здоровался, начиная разговор таким тоном, словно они с секретарём не расставались на несколько недель, а ненадолго расходились в разные комнаты.

– В целом неплохо, синьор Винчер, – в тон отозвался Касма. – Экономика работает, народ спокоен.

Недостаток продовольствия на Ушере пока не ощущали: Дагомаро приказал отправить на родину большую часть захваченной в Приоте добычи, грузовые суда шли нескончаемой цепочкой, так что до конца зимы на архипелаге должен царить порядок.

– Военные неудачи?

– Кредит доверия не исчерпан. Люди верят, что вы сумеете поправить положение. – Друзе помолчал. – Приота далеко, мало кто понимает реальное положение дел.

– Пропагандисты? – осведомился консул, имея в виду направляемых приотцами агитаторов.

– Их становится больше, – не стал скрывать Касма. – Но полиция справляется.

«Закон о смутных речах», принятый ушерским Сенатом в «военном пакете», позволял арестовывать пропагандистов на неопределённый срок, а потому большая часть приотских агентов без лишних разговоров отправлялась в форт Гуан, расположенный на уединённом острове Кьюа. Мера, возможно, не самая демократическая, зато действенная.

– Позволите личное мнение, синьор Винчер? – озабоченно осведомился секретарь.

Друзе имел привилегию говорить консулу правду в любых обстоятельствах, однако пользовался ею весьма умело, обязательно испрашивая разрешение в наиболее острых случаях.

– Разумеется, – отозвался Винчер. – Говори.

– Люди ещё не протестуют, но уже перестали одобрять боевые действия, и это плохой признак, – вкрадчиво произнёс Касма. – Пораженческих настроений пока нет, однако накапливается раздражение, и очень скоро люди начнут прислушиваться к приотским агитаторам, которых с каждым днём становится всё больше и больше.

Перспектива оказаться в Гуане не останавливала оголтелых пропагандистов, они проникали на архипелаг контрабандными путями, на рыбацких лодках, в трюмах больших кораблей и цеппелей. Их поток не прекращался, и консул понимал, что, несмотря на все усилия, часть агитаторов просачивалась через полицейские кордоны и принималась смущать ушерские умы.

– Твои рекомендации?