Кардонийская рулетка

Кузель надрывался так, что корпус стало трясти.

— Лига! — выкрикнул Каронимо, хотя и Павел и Даркадо прекрасно видели ползущую вправо стрелку. — Слишком быстро!

— Или машина работает так, как мне нужно, или ее место на свалке! — Адмирал не сводил глаз с лобового стекла. — Вперед и вверх, сынки, вперед и вверх.

— Мы должны проверить, сможет ли паровинг вообще подняться на такую высоту!

Полторы лиги.

— Проверим все сразу! — пообещал раскрасневшийся Даркадо. В его глазах горело пламя. — Надежность в том числе!

Резкий порыв ветра ударил в борт, машину тряхнуло, Бааламестре вздрогнул, Гатов вцепился в подлокотник, но старый адмирал удержался на курсе.

— Паровинги менее маневренны, чем аэропланы, зато быстры. И мы должны использовать наше преимущество!

— Двести лиг в час! — Бааламестре с ужасом смотрел на показания приборов. — Высота — две лиги!

— Не так быстро, — попросил Павел, — адмирал…

— Ты ведь чокнутый, Гатов, — расхохотался старик. — Тебе плевать на правила. И тебе должно нравиться то, что я делаю!

Две с половиной лиги.

— Не так быстро, — простонал Каронимо. Его затрясло, то ли от страха, то ли от холода, — температура в кабине паровинга падала на глазах.

Дрожало все, что могло дрожать. И выло, все вокруг выло. Дыхание рождало облака, тепло было только позаботившемуся о цапе адмиралу, ученых трясло. Скорость — двести пятьдесят лиг в час.

— Не так быстро!

— Нельзя замедляться, придурок, нас тут же бросит вниз. А нам нужно вверх! Вперед и вверх!

— Да! — неожиданно для Бааламестре выкрикнул Гатов. — Да!

И заслужил одобрительное:

— Мне нравится, что ты снова спятил, сынок, теперь мы говорим на одном языке!

Три лиги.

Сказать, что паровинг болтало, — не сказать ничего. Машину трясло так, что скрип фюзеляжа заглушал вой турбины. Корпус ходил ходуном, и Бааламестре, чтобы удержаться на ногах, вцепился в кресло второго пилота. В котором веселился поймавший кураж Павел.

— На стекле появился лед!

— А ты думал, здесь так же жарко, как внизу?

— Я вообще об этом не думал!

— Идиот!

— Я знаю!

Гатов принялся лихорадочно чиркать что-то в записной книжке.

— Меня сейчас вырвет!

— Получишь два наряда, пузо!

— Хоть десять!

— Первый двигатель глохнет! — деловито сообщил Павел, не отрываясь от записной книжки. — Я слышу.

— Ресурса остальных достаточно?

— Да!

— Тогда вперед и вверх!

— Согласен, старик!

Три с половиной лиги.

— Мы все умрем!

— Ты говорил, что на борту есть парашют. Надень его и выкинься, раз страшно!

— Адмирал!

— Тихо, толстый, я занят! — Старик не сводил глаз с неба. С чердака неба, на котором он никогда не был.

Скорость, высота, болтанка и хриплое дыхание. Надрывались все: и люди, и машина, но паровинг упрямо таранил небо, словно Даркадо решил вывести его прямиком в Пустоту.

Четыре лиги.

Видимость ноль, сбоят уже два двигателя, давление в кузеле падает, старик смеется, Каронимо бормочет молитву, а Павел удовлетворенно захлопывает записную книжку и прикасается к плечу Даркадо:

— Кто-то должен сообщить, что эксперимент прошел удачно.

Старик смотрит на магистра, а тот добавляет:

— Синьор адмирал. — Пауза. — Вы.

— Не только ты умеешь выходить за грань, Гатов, — скрипит Даркадо. — Не только ты.

Старые руки крепко держат штурвал, направляя паровинг вперед и вверх.

— Я это понял, — шепчет магистр.

— Вот и молодец.

Четыре лиги, куда уж больше? Адмирал вздыхает и направляет машину вниз. Рекорд есть, приключение закончилось, и настроение на пять с плюсом. И будет оставаться таким еще долго. Очень-очень долго.

— Я все еще пилот, сынок, я все еще пилот.

— Вы — лучший.

— Это невозможно, — стонет Бааламестре и складывается пополам, стремительно избавляясь от завтрака.

— Откуда ведро? — поинтересовался Даркадо.

— Припас на всякий случай, — докладывает магистр.

— Ты действительно гений, — ухмыльнулся старик. — И выглядишь не таким нахальным, как на земле.

— Я ведь сказал, что все понял.

— Но машину ты построил отличную, — продолжил адмирал. — Я думал, мы развалимся на двух лигах.

— Я тоже.

— Хорошо, что мы думали неправильно.

Лед постепенно сходил со стекла, и испытатели увидели на горизонте маленькую точку — Мелепорт. Такой родной, такой желанный…

— Спасибо, — тихо произнес Павел.

— За что?

— Без вас мы не забрались бы так высоко, синьор адмирал.

— Не за что. — Даркадо помолчал, улыбнулся и закончил: — Вперед и вверх, сынок, вперед и вверх. Пусть эта фраза станет и твоим девизом.

* * *

— А я так скажу: фотографии ваши — ерунда новомодная! — горячился пожилой фермер за соседним столиком. — Сегодня они есть, а завтра все забыли, чего-нибудь еще придумали. А картины — вот они, триста лет висят и еще столько же будут!

И фермер махнул рукой на стены, где между старинным оружием и доспехами красовались аляповатые работы провинциальных мастеров кисти, изображающие наиболее значимых посетителей харчевни, как поодиночке, так и компаниями. Традиция сия возникла на десятую годовщину сноса общественной конюшни и свято почиталась завсегдатаями «Дуба».

— Так ведь картины никто не снимает, — попытался урезонить фермера собеседник. — Будут вместе с фотографиями висеть.