Карелия

— Вот смотри, тут вроде лесная дорожка есть, а эту речку как её Колласйоки мы по порогам перейдём, вот тут горушка и лес по карте хвойный, антенну хорошо закидывать. Отработаем и если что, то след на Ведлозерскую дорогу будет, вы до дороги его протропите хорошенько, чтобы видно было…

— А вы отсюда как? Вам же по прямой километров двадцать отмахать придётся… На дорожку надеешься, а?

— Ну просится хоть километров пять скостить. Нам главное на станцию эту Пийтсиёки не выскочить, нам ведь нужен разъезд Паперо, там этот обходчик работает?

— Я с этими местными названиями, хоть всю жизнь здесь живу, но привыкнуть не могу. А Паперо, название какое-то не местное, потому и запомнилось легко. Как бы на контакте подставы какой не оказалось! Эх! Мне бы на пробу сходить, а ты бы из кустов подстраховал…

— Василич! Ты долго будешь заместо няньки за мной подтирать? Всё я знаю, и постараюсь всё учесть и просчитать. И Иван меня прикроет. Не боись!

— Так, где ты выход запланировал?

— Нам бы вообще немного севернее Видлицы выйти, тогда перед выходом к берегу связались бы, на катер прыг и в дамках.

— Но туда топать километров шестьдесят по прямой, а на круг вся сотня выйдет… Мы же сначала возле Ууксу планировали…

— Ууксу, конечно ближе, да я с капитаном катера поговорил, финны в Салми базу разворачивают, так что мимо не проскочить может оказаться… Вот и прикидывали Видлицу, к нам ближе и риск эвакуации меньше. А мы тИхонько-тИхонько и проползём… Старшина! Ну ты чего?

— Да свербит чего-то. Вроде всё правильно говоришь… Ладно! Разберёмся! Так и решаем. На западном берегу озера Мульяна, между горушками, там лес сухой, хороший, ждать будем. А след на Питкяранту проложим…

— Ладно! Тогда выходим, все поели?

А дальше опять пошла гонка, мы перешли штук двадцать речек и ручьёв, обходили два озера, больше всего меня поразило, когда мы долго поднимались по склону то ли горы, то ли просто вздыбка какого-то, но почти от самого края, как гребень перевалили, болото, которое почти по пояс переходить пришлось, хорошо, что хоть небольшое. Теперь лес стал всё больше хвойный. Местами попадались поздние последние перестоявшие уже осклизлые лисички и сыроежки, какие-то незнакомые словно в паутине с голубоватым отливом рыжие поганки. К вечеру залезаем в какой-то ельник на невысоком бугре, разбиваем лагерь. Чуть в стороне в ложбинке разводят довольно большой костёр, чтобы сушиться. Я сижу в одной гимнастёрке и белье, завёрнутая в одеяло и кашеварю на маленьком костерке в выкопанной продолговатой ямке, чтобы костёр тоже был длинный, и можно было сразу и кулеш на рыбных консервах и чай сварить. С парнями у меня вроде нормальные отношения сложились. Сперва они приглядывались, но вроде я проверку первую выдержала. Ножки мои ноженьки гудят, не привыкли они столько по буеракам бегать. А завтра с утра, сказали, мы должны Ведлозерскую дорогу перескочить, чтобы в лес на север немного углубиться и найти хорошее место для радиосеанса… А под вечер быстро уходить и так чтобы возможную погоню в другую сторону направить. Ничего я не поняла, только то, что завтра с утра опять куда-то шагать, а вечером радиосеанс провести. И что, мне не очень нравится, ночью похоже будем этот след для возможной погони делать. А ночью по лесу мне очень не понравилось, только кто же меня спрашивать будет…

Вот и сижу, кашеварю, пахнет вкусно. С папкой любили в лес ездить и в лесу в конце, когда устали обязательно костерок жгли и картошку в углях пекли, а потом, обжигаясь, обламывали чёрные обугленные корочки. Или, как делал папка, просто разламывали картофелину пополам и выедали изнутри пышущую жаром горячую желтоватую сердцевину, посыпанную крупной солью. Все перепачканные сажей, смеются…

Глава 20 11 октября. Сны и радиосеанс

Длинный коридор, в нём не тишина, в больнице даже ночью не бывает тишины, я иду усталый, почти шесть часов у стола отстоял, спина как деревянная, а ещё куча дел не сделанных…

"Господи! У какого стола? И чего это отстоял, а не отстояла? И вообще, где я? Вот же ж!.."

Впереди за поворотом показывается почти перегораживающий коридор торчащий выступ стойки сестринского поста и над её краем видна шапочка-колпак дежурной постовой сестры. Так! А кто это у нас там сегодня?

— Ба! Какие люди! Мариночка! А ты всё краше и краше! Вот ей Богу, иногда так и хочется откусить от тебя кусочек и мне кажется, что он будет вкуснее пирожного… — А голос-то у меня какой, рокочущий, аж внутри всё вибрирует и так сладко тянет, словно струну натянутую за что-то нежное зацепили…

— Доктор, вот вечно вы со своими шуточками, а потом больные будут шептаться про то, что у нас в больнице каннибализм процветает… Устали?!