Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева

Строю железный забор,
ставлю острые колья
для острастки, для охраны
от всех встречных,
от всего жестокого.
Мать Дева Мария,
любимая мать благословенная,
ты – старшая из жен,
первая из помощниц,
сбереги от всех бед,
сбереги и сохрани!
Приходи на помощь немощному,
все злое побеждать.

Образок, топор и косу убирали под подушку, в материнское изголовье, чтобы никакая злая сила не причинила вреда.

После этого мать совершала ритуальные действия, оберегающие ребенка от сглаза. Трижды правой рукой она пропускала сквозь пальцы детские волосики, как бы приподымая их вверх. Затем брызгала из груди молоком на щечки младенца. Верили: тогда ребенок будет расти красивым и будет всем нравиться, и в то же время тем самым обеспечивали защиту от завистливых взглядов. Карелы на месте рождения ребенка никому не показывали, так как были уверены, что если его сглазят здесь, то его уже никто не вылечит. Верили также, что ребенок будет похож на того человека, который первым его увидит (имелись в виду чужие люди).

Во время родов и в первые дни после рождения ребенка нельзя шуметь, даже разговаривали шепотом, чтобы ребенок рос спокойным. В доме нельзя было чесать шерсть, прясть, вязать, плести из лозы. Это осложняло родовой процесс. С мифологической точки зрения все действия, связанные с нитками, ассоциировались с прядением жизненной нити, нити судьбы. Это было прерогативой высших сил, духов, поэтому человек не имел права в этот лиминальный для роженицы и ребенка временной промежуток прикасаться к нити. Способствовали легким родам следующие действия: распарывать и рвать старую одежду, распускать вязаные вещи, ломать сучья и старые деревянные предметы о колено, чтобы щепки разлетались. В баню не пускали мужчин, чтобы не осложнить родовой процесс.

Когда ребенка спеленали, прямо в бане обращались к хозяйке земли maanhaltia, чтобы она приняла и благословила его:

Terveh, moa, terveh manner,
terveh piha, terveh pelto,
terveh tervehytt"aj"all"a,
t"all"akin tulokkahalla!
Akka manteren alani,
poika pellon pohjimmaini,
suo maillas matelijii…
Ij"akseh is"ann"aksi,
elinajakseh em"ann"aksi![235]

Здравствуй, земля, здравствуй, равнина
здравствуй, улица, здравствуй, поле,
здоровья – здоровающейся
и сюда пришедшему!
Баба, под землей [живущая],
парень, под полем [живущий],
болото, из земель самое нижнее…
На всю жизнь – хозяином,
на все время – хозяйкой!

После этого мать кормила ребенка. Давая грудь, она произносила: «T"at"a on sy"onnyn sukus, syntys, ta helie heimokunta, t"at"a rupie siekin sy"om"ah» – «Это ели твои прародители, твои предки, весь достославный род, это и ты ешь». Так она приобщала новорожденного к своему роду, тем самым обеспечивая ему покровительство предков.

После всех проведенных ритуалов мать с ребенком засыпали. Если роды прошли благополучно, ложилась спать и повитуха. Так они были в бане не менее трех суток, и роженица ни на секунду не оставалась одна, чтобы ничто плохое к ней не пристало. Если повитухе требовалось уйти, на ее место приходил кто-нибудь из родственников женского пола. С. Паулахарью пишет, что в Бойнице спустя трое суток после родов к банной двери kylyn ovelta приходил священник, чтобы благословить роженицу[236]. Как говорили карелы, «antaa malitun» «дать молитву», которая воспринималась ими как очередная заговорная формула-оберег.

У карелов-ливвиков после не менее чем трехдневного пребывания в бане повитуха шла в избу и спрашивала у отца (по некоторым сведениям, у свекра и свекрови): «Voibi go tuvva uuzi hengi perttih?» – «Можно ли принести новую душу в дом?» Получив разрешение, повитуха шла в баню за роженицей. Ребенка приносили из бани в продолговатой березовой корзине, ставили ее на порог (согласно верованиям, место пребывания духов-предков), и мать трижды перешагивала корзину с лежащим в ней ребенком туда-обратно. После этого корзину ставили на печь или на стол, чтобы духи, хозяин и хозяйка дома koiniz"andy da koinem"andy, приняли новорожденного[237].