КАРЬЕРА

— Похоже, в миле к югу отсюда — труп на рельсах. Скорее

всего, ближе к северу, но копы временно перекрыли

движение в обе стороны.

Следующие несколько минут оказались самыми долгими в

моей жизни. Приходилось бороться с искушением

немедленно выскочить из электрички, поймать такси и

попросить водителя отвезти меня на Манхэттен. Тем самым

я привлек бы к себе внимание. Пассажиры и машинист

запомнят нервного парня, рвавшегося прочь из города. Но

опасно и задерживаться надолго, чтобы не опа[о]здать к

установленному сроку. А потому я решил, что если в

течение сорока пяти минут поезд не тронется с места, я

выхожу и ловлю такси.

К счастью, поезд двинулся всего через десять минут.

Сперва состав еле-еле полз по рельсам. Для того, чтобы

добраться до места «аварии», потребовалась всего лишь

минута.

Там стояло четыре полицейских машины и карета скорой, а

возле путей толпилась группа субъектов в штатском. Задняя

дверь машины скорой помощи была открыта, сквозь белый

пластиковый мешок проглядывали очертания трупа.

Полицейский в форме пристально взглянул на поезд. Я

инстинктивно пригнул голову и тут же подумал:

«Заметил?.. Быть может, сейчас коп тянется к рации и

передает полицейским на следующую станцию приказ

арестовать подозреваемого в поезде, идущем к югу?»

— Приятное зрелище, а?

Подскочив на месте, я заметил кондуктора. Его удивила моя

излишне эмоциональная реакция:

— Напугал? Извините.

— Не заметил, как вы подошли. Просто... — Я указал на

окно.

— Да уж, сплошное мясо. Пока мы сидели в Оулд-

Гринвиче и ждали зеленого света, прошел слух: машинист

видел на рельсах двоих. А нашли только одного.

— Серьезно? — удивился я.

— Ну да... подозрительно как-то, если вас интересует мое

мнение. Поедете прямо через центральный вокзал?

Кивнув, я протянул кондуктору двадцатидолларовую

банкноту. Пробив билет, тот вернул его мне вместе со

сдачей:

— Приятной поездки, сэр. «Если бы!»

К счастью, после того как поезд прополз мимо места

преступления, он набрал скорость. Всю поездку я

разглядывал в окно черную ночную пустоту, в голове

прочно застряли сцены последних мгновений из жизни

Петерсона, проведенных на пути состава.

И тут я вспомнил, как днем раньше сидел в бостонском

парке на скамейке, обдумывая сомнения Элиота Кейпела

касательно фонда. Чутье подсказывало: бежать с корабля, бросить работу незамедлительно. Но я остался. Точно так

же, как после сомнений в законности фонда, возникших

после знакомства с рекламной брошюрой. Точно так же, как

когда умолял о работе, даже не задумавшись о том, какие

задания придется на самом деле выполнять.

И вот теперь каждый из перечисленных моментов прошлого

казался великим, судьбоносным, в то время как на самом

деле на всё это ушло не более нескольких секунд. Неужели

такой малости достаточно, чтобы принять ошибочное

решение? Несколько наносекунд беспокойства — и в

отчаянии можно ухватиться едва ли не за любое

предложение?

К центральному вокзалу подъехали в самом начале

двенадцатого. Взмахом руки подзываю такси, возвращаюсь

в квартиру за сорок минут до установленного срока.

Джерри сидит за кухонным столом и как обычно

разговаривает по телефону. Как только вхожу, кладет

трубку.

— Ну, как прошел ужин с Петерсоном? — мило

спрашивает Шуберт.

— Тебе и так в точности известно, что случилось, сукин ты

сын!

— Извини, ничего не знаю.

— Неужели? — спрашиваю я. — Ну тогда я тебе расскажу.

После ужина двое парней с пушками загнали нас в машину

Петерсона, заставили меня приехать в укромный уголок

возле железнодорожного вокзала в Оулд-Гринвиче и

смотреть, как они бросают Теда под поезд, идущий из Нью-

Хевена. Вот как прошел мой долбаный вечер, Джерри.

— На твоем месте я бы оставил этот отвратительный тон,

— произнес Шуберт, встал и открыл бар.

— Я буду разговаривать с тобой в таком тоне, в каком

пожелаю. Тем более, что двое убийц Петерсона

проговорились: всё подстроил ты.

— Так и сказали? — мягко спросил Джерри. После чего, достав бутылку скотча и два стакана, поинтересовался: —

Хочешь виски? Полагаю, после пережитого один стакан

тебе не повредит.

— Иди в жопу со своим виски! Джерри пожал плечами:

— Тогда я один. — И налил себе стакан.

— Зачем ты приказал убить Петерсона?

— О чем ты? Я не убивал Петерсона. Это ты его

прикончил. Я абсолютно не связан с преступлением. Всего

лишь приказал тебе поужинать вместе с Тедом. И вдруг

говорят — он попал под поезд. Страшная смерть, Аллен.

Обессиленно опускаюсь на диван и обхватываю голову

руками. Шуберт подходит, присаживается на корточки

рядом со мной и продолжает на редкость непринужденно:

— Подумай. Все знают, ты невзлюбил Теда Петерсона за

то, что он сломал твою карьеру. И каждый, кто был на

приеме у СОФТУСА, сможет дать показания о том, как

сильно ты ненавидел своего врага. Молодец, громко кричал.

Наверняка тебя видели в обществе убитого последним, а

метрдотель из «Хъятт-Редженси», как пить дать, настучит.

Вы ведь ушли вместе, так? К тому же, по словам

охранников, Тед успел нажраться вдрызг, и тебе доверили

доставить Петерсона домой.

Согласись, Нед: изложенный мной сценарий окажется

просто музыкой для ушей прокурора фейрфилдского