Карьера Югенда

Её душило отчаяние. Она не знает русский язык… И ненавидит его! Он отнял у неё любимого!

Кто-то тронул её за рукав. Она обернулась – Люба Макарова! Русская, жена советского офицера, подполковника. Он командир части, что стоит под Дрезденом. Люба – их постоянная покупательница, модница. Служит переводчицей в той же части. Красивая, ухоженная, и прекрасно воспитана. Люба молодая – она не воевала.

– Что вы здесь делаете в такой час, фройляйн Оффенбах? – с удивлением спросила Люба. Она говорит на по-немецки совсем без акцента, как немка, – машинально отметила Магда. Так вот кто мне поможет! – пронзила её радостная мысль.

– Даже билетные кассы уже закрыты, – продолжала Люба. – Чего же вы ждёте? Жаль, что нет прямого сообщения между Дрезденом и Москвой! Придётся ехать через Берлин, – болтала она беспечно.

Магда обрадовалась Любе, как родной. Как же она сразу не подумала! Вот она, её спасительная соломинка!

– А я…не дождалась очередного поезда, – попробовала было улыбнуться Магда.

Не получилось. Из глаз брызнули слёзы, и она стыдливо отвернулась. Люба всё поняла и сочувственно спросила:

– Вас подвезти?

–Да… пожалуй! – обрадовалась Магда такой возможности.

Они быстро зашагали к машине.

– Вы живёте с родителями? – с любопытством спросила Люба.

– Нет, они погибли,– просто ответила Магда. – Я живу у моей… свекрови. Правда, мужа у меня нет, – криво усмехнулась Магда. – Он пропал… где-то в плену.

– Пропал в плену? – удивлённо переспросила Люба. – Не может быть! Этого не может быть! – убеждённо повторила она. И в душе Магды надежда, разгоревшись, превратилась в веру.

Возле самого «Виллиса», Магда тихо попросила:

– Пожалуйста, сядем вместе.

Люба внимательно на неё посмотрела и молча распахнула перед ней заднюю дверцу.

– Спасибо, – благодарно прошептала Магда, усаживаясь рядом с ней на сиденье. – Люба, только вы можете мне помочь.

VII

С той поры Магдины длинные, тоскливые вечера побежали гораздо веселей, потому что они обрели цель. Русский язык давался ей нелегко, но Магда была очень старательной ученицей. С акцентом, они, конечно, ничего не смогли поделать, зато всё остальное было в лучшем виде.

В промозглый осенний вечер она, по обыкновению, пожелала тётушкам Фриде и Эрне добрых снов и ушла к себе. Подойдя к бюро, наскоро набросала на листочке несколько строк и улеглась.

Утро было слишком уж ранним, а потому хмурым. Лучи уличных фонарей с трудом пробивались сквозь туман. Моросил мелкий противный дождик. На душе было тревожно. Неспокойно. Как будто что-то позабыла дома. Что-то важное…

Добрым такое утро никак не назовёшь.

Перрон уже отремонтировали. Вот и поезд, приполз наконец! Зайдя в купе, она немного успокоилась. Всё. Точка. Она положит конец этой невыносимой неизвестности.

Она легко закинула саквояж на багажную полку и огляделась. Никого. На Москву нынче мало желающих, грустно усмехнулась Магда. И посмотрела в окно – медленно уплывал почти пустой перрон. Ею овладел животный страх. Куда она едет?! В логово дракона! Во дворец Снежной королевы! За своим Каем.

Она остро пожалела о своём безумном поступке, но вспомнила разом все свои тоскливые вечера, наполненные слезами, и решимость вернулась к ней.

VIII

Следующим утром, таким же серым и неприветливым, поезд остановился на Белорусском вокзале. Москва – конечная. Её била крупная дрожь, – не то от холода, не то от волнения. Трепеща, вышла она из вагона и пугливо огляделась. Вот она, Москва!

Прямо перед ней раскинулась огромная, как море, привокзальная площадь. Несмотря на сырую погоду, взад-вперёд по ней сновали люди. Им не было дела ни до кого. Они смотрели и не видели её, красивую белокурую иностранку в синем берете и в таком же синем, в цвет, пальто. Она вспомнила родной Дрезден, пределы которого она до сих пор не покидала, и сердце её вновь тоскливо сжалось. Зачем она поехала, ну зачем?!

Деревья тихо шелестели листвой, точно перешёптываясь – зачем она к нам явилась? Что ей тут надо? Пахло влажной землёй. Голуби, нахохлившись, сидели на земле стайкой, поджав лапки. А голуби везде одинаковые, подумала почему-то Магде. Зябко подняв плечи, она поёжилась и обернулась.

Равнодушно привалился к бордюру в углу привокзальной площади белый автомобиль. Длинный, широкий. Таких она никогда не видела. Потому что это их машина. Советская. А шашечки такси такие же, почему-то обрадовалась Магда.

По асфальту площади, громыхая, катилась огромная железная телега, доверху наполненная сумками, чемоданами, саквояжами. Худой глазастый парнишка лет двадцати катил её. Из-за поклажи его почти совсем не было видно. Огромный картуз сползал ему на нос, он постоянно его поправлял, и телега катилась не так быстро, как ему хотелось бы. Когда они поравнялись, её из-под козырька смерили – с головы до ног – большие карие глаза. Телега чуть притормозила, – намётанный глаз угадал в ней чужеземку.