Карьера Никодима Дызмы

— Посвященные в тайну! Вы, Паломницы Троесветной Звезды, и ты, учитель, на чьей груди сейчас засверкает символ знания, власти и счастья, я, ваша сестра-заступница, недостойными устами возвещаю вам открытие тридцать третьей ложи Ордена Троесветной Звезды, путеводным словом которой по воле Великого Тринадцатого будет исполненное великого смысла изречение: «Terra est rotunda». В нем — вера, что орден наш овладеет всей землей, надежда, что наша ложа станет одним из звеньев огромной цепи, и повеление нам, живущим, замкнуть эту цепь. Напомню, что, по закону ордена, каждый из нас должен выполнить наказ другого, едва тот произнесет святое слово, коснувшись левой рукой чела, сердца и лона. Прежде чем приступить к обряду, напомню вам каноны посвященных…

Дызма перестал слушать. Его так поразила неожиданная обстановка, что он не мог сосредоточить внимание на чем-то одном. Он глядел на молодых женщин. Некоторые из них были очень соблазнительны в этих странных халатах. Голые плечи точно выплывали из белых волн блестящего шелка, декольте с глубоким вырезом… Сознание того, что среди них он — единственный мужчина, возбуждающе подействовало на Дызму.

Он уже не думал, как и почему, — думал одно: неужели? когда?

Тем временем Стелла кончила свою речь и вынула из красной коробочки маленькую золотую звезду на золотой цепочке. Среди торжественного молчания она подошла к Никодиму, повесила ему на шею звезду, отступила на три шага и упала ничком на ковер. Остальные женщины сделали то же. Только Ляля подошла к двери и повернула выключатель.

Лампа погасла. Никодим вздрогнул. Погруженная в полумрак комната, три слабых огонька восковых свечей над его головой, лежащие ничком белые фигуры — все это всколыхнуло в его душе страх и волнение.

Внезапно Стелла завопила загробным голосом:

— Привет тебе, привет, владыка жизни, любви и смерти!

— Привет… привет! — по нескольку раз повторили дрожащие голоса.

— Привет, привет, источник воли!

— Привет… привет! — повторили опять голоса.

— Привет тебе, хранитель знания!

— Привет… привет!..

— Привет тебе, учитель жизни!

— Привет… привет!..

— Привет тебе, творец наслаждения!

— Привет… привет!..

Дызма слушал эту литанию и думал:

— «Спятили бабы!..»

Потом Стелла, покончив с воплями, устремилась к Дызме, и не успел он опомниться, как она прильнула к его губам. К изумлению Никодима то же самое проделала пани Ляля, затем — обе графини Чарские и остальные дамы.

— Теперь зажгите кадила, — приказала Стелла.

Из углов комнаты поплыли синеватые дымки, источающие странный, упоительно сладкий запах.

Женщины опять окружили Дызму.

По знаку Стеллы они взялись за руки, образовав полукруг, сама Стелла подняла руки и завопила:

— Приди, Владыка!

— Приди… — повторили все.

— Яви нам свою милость! — воскликнула Стелла.

— Яви…

— Стань меж нас!

— Стань!..

— Вступи в душу своего посланца!

— Вступи…

— Вступи в тело учителя!..

— Вступи…

— Зажги его пламенем!

— Зажги!..

— Воспламени его неистощимой силой!

— Воспламени…

— Проникни его жаром своего дыхания!..

— Проникни… Никодиму стало не по себе.

— Кого вы зовете? — спросил он не своим, каким-то сдавленным голосом.

Ему ответили: крики ужаса. Кто-то кричал так пронзительно, что застыла кровь в жилах.

— Промолвил!.. Явился!.. Это Он!.. — отозвались голоса.

— Кто?.. — спросил Дызма, трясясь от страха. — Кого вы зовете?

И тотчас где-то позади услышал громкое рычание. Он хотел вскочить, но сил не было. Среди одуряющего дыма он увидел разноцветные мигающие огоньки.

— Падайте ниц, — завыл кто-то. — Он прибыл! Хвала тебе, хвала, владыка любви, жизни и смерти! Хвала тебе, Князь мрака!..

Младшая из сестер. Чарских истерически захохотала, одна из женщин вскочила и, прижимаясь к Стелле, закричала:

— Вижу его, вижу!

— Кого? — с отчаянием завопил Дызма.

— Его, его, Сатану…

Никодиму показалось, что чьи-то холодные руки сжимают ему горло. Изо рта вырвался истошный крик, и, обмякнув, он упал в кресло.

Великий Тринадцатый лишился чувств.

Первое, что он ощутил, придя в себя, была растекающаяся во рту сладость. Никодим открыл глаза. У самого его носа маячили черные зрачки Стеллы. Не успел он совсем очнуться, как ее губы прильнули к его губам, и он снова почувствовал на языке сладкую жидкость с терпким запахом. Вино! Никодим хотел глотнуть воздуха и оттолкнул Стеллу. Среди дыма маячили белые фигуры. Из соседней комнаты женщины приносили столики, ставили на них бутылки и рюмки. Конецпольская с крохотным флаконом в руках отмеривала по каплям в рюмки какую-то жидкость, потом туда наливали вино.

Каждая взяла в руки по рюмке. Стелла подала Дызме бокал.

В комнате раздался приглушенный гул голосов. Никодим глотнул вина и чмокнул:

— Вкусно…

Насладимся же благоденственным пэйотлем! — с пафосом воскликнула Стелла.

Рюмки были выпиты и наполнены снова.

— Что такое в вине?

Очутившаяся рядом с Никодимом одна на сестер Чарских села на ручку кресла и, касаясь губами уха, мечтательно зашелестела:

— Божественный яд пэйотля, божественный… Чувствуешь, как он кипит в жилах, владыка?.. Правда? Какое пение, сколько красок!.. Правда?

— Правда, — согласился Никодим и выпил бокал до дна.