Карьеристки

— Олежка, не замерз? — спросила Лидия Валерьевна, вдруг поймав себя на том, что окончательно увязла в роли женщины-мамочки.

— Да мне жарко с тобой, Лидочка!

Такие отношения казались Лидии Валерьевне свежими и волнующими, потому что она откровенно устала, ухаживая за своим старым мужем, которому было уже ближе к восьмидесяти. Когда супруг был в силе, то отличался деспотизмом. Будучи прорабом на стройке, привык помыкать рабочими и так же вел себя в семье, даже поколачивал жену. Но после двух инсультов в последние пять лет превратился в довольно смирное существо, передвигающееся по квартире с ходунками. Разумеется, он пребывал в вечном недовольстве, постоянно брюзжал, и Лидия Валерьевна, обеспечивая ему минимальный уход, старалась пореже бывать дома. Там и без нее хватало народа: шумели внуки-школьники, невестка-домохозяйка крутилась на кухне, а сын, работающий аниматором-затейником на корпоративных вечеринках, часто пролеживал днями перед телевизором. Он покидал дом ближе к шести. Потому-то и не ушла Лидия Валерьевна на пенсию, продолжала заведовать библиотекой, с тревогой ожидая, что ее вот-вот попросят уволиться, потому что все время шли разговоры об омоложении кадров. А пока отыскала себе занятие для души, на старости лет увлекшись писательством, углубилась в корни своего рода, просиживала выходные дни в архивах и писала, писала …

Чувство к Олегу расцветало исподволь. Вначале библиотекарша жалела долговязого мужчину, страдающего эпилепсией, потому старалась поддержать его, похвалить на литсеминарах его разоблачительные памфлеты об олигархах и правителях. Позже поймала себя на мысли, что ей приятно, когда он невзначай касается ее плеча, провожает до дома. И сейчас, взяв его под руку, ощущала сквозь скользкую ткань куртки тепло жилистого мужского тела. Беседовали они о житейском, обсуждали трудности ухода за стариками. Лидия Валерьевна рассказывала о муже, а Олег о матери. Но Олег, нервно подрагивая ресницами, вдруг сказал:

— Лидуся, я больше так не могу, только по улицам гулять, как мальчишка. Понимаю, что к тебе нельзя. Может, ко мне поедем? Я спрашивал у мамы, она не против.

— Спрашивал у мамы? Ты о чем? Уже ночь во дворе! Сейчас вся моя семейка выйдет с фонарями во двор меня искать!

Они остановились на темном пятачке, не охваченном электрическим светом, вдали от ее окон. Олег вытянул захваченную Лидой руку, и уже обеими руками обнял ее за плечи. Обнял впервые за все время их общения. Она смотрела на друга снизу вверх, худощавая и маленькая, будто девочка. Смотрела не отводя глаз. Их губы мысленно соединились раньше, чем сомкнулись по-настоящему.

Олег страстно желал эту женщину.

— Лидочка, ты… прости меня. У меня давно не было женщины.

— Я подумаю, где мы сможем встретиться, — отряхивая пальто, отозвалась Лидия Валерьевна.

Она уже мысленно отдалась ему. А раз так, надо искать достойный выход. Выход искал и Олег:

— Приедешь завтра днем ко мне? Мама после обеда всегда спит, а у меня отдельная комната.

— О завтра поговорим завтра, а сейчас, Олег, до свидания. Смотри, все окна во дворе погасли, только в моей квартире и светится!

Она поцеловала его, едва касаясь щеки, и заспешила к своему подъезду.

Встретивший ее в коридоре старик-муж даже не спросил, где так припозднилась жена. Он лишь стал жаловаться, что обмочил пижамные штаны, и начал требовать, чтобы она дала ему чистую одежду.

Глава 7

Маргарита Андреевна плохо спала ночь после пожара в библиотеке: ворочалась, думала про самопроизвольный Анечку, про курсантов, так самоотверженно проявивших себя при тушении огня, про Лидию Валерьевну — как бы ее не заставили возмещать материальный ущерб. Эта круговерть в голове вначале мешала заснуть, а потом, когда приснились близнецы, женщина вовсе проснулась. Встала, приоткрыла окно. На Сенной площади в тумане уже вырисовывались торговые киоски, рекламные щиты; пролетали редкие машины под желтые мигающие огни светофора. Она вздохнула и снова улеглась, успокаивая себя тем, что сегодня никуда идти не надо, что можно не волноваться оттого, что уже забрезжил рассвет. Самовнушение помогло, и Маргарита Андреевна задремала снова, благостно проваливаясь в сон.

Ну как она могла забыть о телефоне, не отключила мобильник, когда, среди беспокойного сна вставала открыть окно! Теперь жизнерадостная трель звенела над ухом, и сам телефон, от нетерпения вибрируя, почти допрыгал до края тумбочки. Маргарита Андреевна приоткрыла сомкнутые веки, поймала скачущий мобильник. Дребезжащий старушечий голос был ей незнаком.

— Простите, кто вы? — спросила она.

— Это Надежда Петровна говорит, сестра Георгия. Помните? Вы у нас в гостях однажды были…

— Доброе утро, Надежда Петровна! — вспомнив об этикете, поздоровалась Маргарита Андреевна и посмотрела на часы: восемь утра — всего полтора часа и поспала.

И снова пропустила что-то важное в потоке многословия собеседницы.

— Больница?! Вы попали в больницу? А почему мне звоните, а не брату?