Карфаген 2020. Полигон (СИ)

Как только выхожу из флаера, бегу в спальню, надеясь, что Надана уже там, но обнаруживаю только целого и невредимого индуса, и еще кто-то плещется в душе.

— Как остальные? — интересуюсь я.

— Хрен знает, — отвечает индус. — Вот только Танто вернулся.

Танто, надо полагать, кто-то из трех азиатов. Нам трансляции боев не показывают, выхода в Интернет у нас нет, и мы не знаем, кто погиб, а кто выжил во время боя.

Индус, вон, дважды победил, а встреть его на улице, и не скажешь, что он опасный противник. Просматриваю характеристики индуса, мысленно сделав запрос выделить то, что мне интересно.

Раджан, 29 лет

Уровень 2, ступень 5, тренер

Физическое развитие: 14

Сила: 14

Ловкость: 14.

Выносливость: 14.

Духовное развитие: 5

Религиозная принадлежность: культист Ваала;

Паранормальные способности: 0.

Интеллект: 10.

Здоровье: 19.

Текущее отношение: равнодушие.

По дополнительному запросу узнаю, что помимо того, что работает тренером, Раджан выступает на ринге. Обкатываю новую способность и смотрю, что у него заблокировано. Фигура индуса окутывается оранжевато-коричневым сиянием с красными вкраплениями. Точно так же, как и у Наданы, над головой сияние светлеет и превращается в жгут, проходящий через темный фильтр.

Заблокированные способности: предвидение (предел развития способности — 6).

Разблокировать?

Нет! Анализ характеристик требует визуального контакта с человеком, и с полминуты я таращусь на индуса. Он по-своему трактует мою заинтересованность.

— Че вылупился? Думаешь, я тоже баба, как и твоя подружка?

Усмехаюсь и отворачиваюсь, хотя на самом деле не до смеха. Из душа выходит Танто с фиолетово-красной гематомой на пол-лица. Сканирую его, и выясняется, что он умен (15), и самый ловкий из нас (16), а так же он — культист Ваала, а заблокировано у него умение, бесполезное в боях, — абсолютная память.

До ужина остается два с половиной часа, и это время лучше посвятить прокачке. «Перед смертью не надышишься» — сейчас не про меня, мне кровь из носу нужно повысить выносливость до четырнадцати. Спарринги на арене короткие, не дольше трех минут, и моих ресурсов хватает, а на Полигоне, где придется подолгу бегать и голодать, выносливость ой как пригодится.

Пока ношусь по огороженной площадке вокруг зданий, петляю между флаерами в сопровождении дронов, из мыслей не уходит Надана. Мы отлично сработались, и на Полигоне мне понадобится проверенный напарник. Будет жаль, если она погибла на арене. Жаль не потому, что я потерял что-то полезное, а по-человечески жаль Надану — резкую, грубоватую, но открытую и честную… Не женщину, нет. В огромном теле живет душа подростка, ершистого, недоверчивого и наивного одновременно.

Все флаеры уже прибыли, а ее все нет, и очень хочется верить, что она не на том свете, а в медицинском отсеке зализывает раны.

Чередую аэробные нагрузки с силовыми: отжимаюсь, подтягиваюсь до умопомрачения, бросаю камни в мишень, исполняю акробатические трюки, которые раньше давались мне хуже всего. Я стал более пластичным, в теле появилась легкость.

Пилоты и изредка появляющиеся на улице рекруты смотрят недоуменно. Через полтора часа прекращаю тренировку — я рискую так убиться, что завтра буду не в форме. Изменились ли характеристики, есть смысл смотреть только утром, они обновятся вместе с моим телом, после сна. Бегу к себе и застаю в спальне молодого пугливого боксера. Его зовут Рейн, ему девятнадцать. Как и все профессиональные гладиаторы, он прокачан гармонично, все показатели равны четырнадцати. Больше никто из моих соседей не вернулся с арены.

Звучит гудок, и боксер подпрыгивает от неожиданности. Голос ведущего приглашает нас, смертников, на ужин, и я впервые отчетливо осознаю, как он прав: почти все должны умереть на потеху публике. Друг за другом идем по красным стрелкам на ужин, садимся за один стол, а я все тщетно пытаюсь высмотреть Надану, но обнаруживаю поблизости двух кротов, причем ни у одного, ни у второго не отображается, что они наемники. Неужели убийц набирают из числа участников?

Смерть Наданы расстраивает меня слишком сильно. Раньше я плюнул бы и вычеркнул ее из памяти, теперь же программа так изменила меня, что я стал ценить жизни людей больше, чем того хотелось бы.

Пережевывая мясо, продолжаю изучать рекрутов, число которых поубавилось. Обнаруживаю Лекса, сидящего ко мне спиной, а в другом конце зала — наемного убийцу, татуированного верзилу Вейлара, он чувствует мое внимание, наши взгляды встречаются. С полминуты играем в гляделки. Вейлар издевательски поднимает уголок рта, чиркает себя по горлу ребром ладони, и мне очень не нравится торжество в его взгляде.

Нашу дуэль прерывает громоподобный голос ведущего Блейма, заглушивший галдеж рекрутов и звон посуды. Его голограмма висит все там же, на фоне белой стены, противоположной входу. Ухмыльнувшись, он скрещивает на груди мускулистые руки и торжественно объявляет: