Карфаген должен быть разрушен

Битва закончилась полным разгромом римлян. Ганнибал для усиления своего превосходства в численности и искусности кавалерии отозвал из рейда нумидийского вождя Магарбала и его 500 конников. Сципион, уверовав в способности метателей дротиков устрашать карфагенскую кавалерию, выдвинул их вперед, а свою конницу держал в резерве. Однако римским всадникам скоро пришлось вступить в бой, когда метатели дротиков отступили за их спины. Затем часть нумидийских конников обошла с фланга римскую кавалерию и обрушилась на пехотинцев, запаниковавших и бросившихся бежать. За ними вскоре последовали и римские всадники. Положение римлян стало еще плачевнее, когда тяжелое ранение получил Сципион. Ливий сообщает, что от верной гибели его спас 17-летний сын Публий, впервые участвовавший в сражении, хотя историк не исключает и менее романтический вариант спасения консула Лигурийским рабом^{907}.[310]

Сципион, страдая от боли и не полагаясь более на свое малоопытное войско, приказал армии уйти из этого района. Римлянам удалось на какое-то время сдержать наступление карфагенян, разрушив понтонную переправу через реку, но Ганнибал быстро нашел другое подходящее место для сооружения нового моста. Консул, расстроенный дезертирством большого контингента галльских воинов и предательством италийского начальника гарнизона города Кластидия, решил отступить еще дальше, за реку Требия. Здесь он разбил лагерь на возвышенности восточного берега и стал ждать подкреплений^{908}.

В середине декабря 218 года прибыл со свежими войсками Семпроний Лонг. Зная, что срок его полномочий истекает, а вместе с ними исчезнут и возможности прославиться, Лонг жаждал поскорее сразиться с карфагенской армией в открытом поле. Воодушевляло консула и то, что его войска смогли одолеть противника в нескольких стычках. В действительности же Ганнибал просто отходил к Требии, сохраняя силы для решающего сражения в подходящее время и в подходящем месте. Его тактические расчеты оправдались. Лонг, вдохновившись малозначительными успехами, настаивал на том, чтобы ввязаться в битву. Сципион отговаривал его, убеждал: за зиму войска лучше подготовятся к боям, а отсрочка даст вероломным галлам время для оценки последствий союзничества с Ганнибалом. Лонга не так-то легко было переубедить, а Ганнибал делал все для того, чтобы подтолкнуть римлян к атаке.

Потрафив самолюбию Лонга, Ганнибал теперь мог заманить его и в западню. Он сам выбрал место для засады на крутом склоне речного берега, поросшем кустарниками и деревьями, куда и направил тысячу всадников и столько же пехотинцев под командованием своего брата Магона. На рассвете следующего дня Ганнибал поручил нумидийской коннице перейти на другой берег реки, напасть на лагерь римлян, забросать их дротиками и отступить. В полном соответствии с ожиданиями Ганнибала Лонг приказал своим войскам преследовать уходивших обратно нумидийских конников, а затем послал вперед и основные силы. Хотя римляне переходили реку, соблюдая боевой порядок, они насквозь промокли, замерзли и к тому же были голодны, потому что их подняли до завтрака. Карфагенские же воины были заблаговременно подготовлены к битве, накормлены и грелись у костров в ожидании команд. С обеих сторон в сражении сошлись рати примерно по 40 000 человек. Численность тяжеловооруженной пехоты в центре была примерно равной, но кавалерия Ганнибала, во всем превосходившая римскую конницу, быстро обнажила фланги римской пехоты для атак. Тогда сравнительно небольшой отряд Магона ударил по римской пехоте и с тыла. Около 10 000 римских воинов смогли уйти в ближайший город Плацентою, но многие погибли у реки или в реке^{909}.

Лонг успешно бежал и потом убеждал сограждан в том, что римляне потерпели поражение из-за плохой погоды. Однако мало кто поверил в его легенду^{910}. Тем временем Ганнибал пытался переманить италийские города на свою сторону. Он намеренно демонстрировал разное обращение с римскими и италийскими пленниками. Если к первым полководец относился подчеркнуто жестко и содержал их на голодном пайке, то ко вторым выказывал свое расположение и даже отпускал домой. Ганнибал обычно напутствовал их такими словами: «Он пришел воевать не против них, а за них; поэтому им следует, если они хотят поступить разумно, примкнуть к нему, ибо он явился прежде всего для восстановления свободы италиков и для возвращения различным племенам их городов и земель, отнятых римлянами»^{911}.

Суровая зима 218/217 года дала римлянам небольшую передышку. Как сообщает Полибий, из-за холодов Ганнибал потерял много людей и лошадей, и у него погибли все слоны, кроме одного^{912}.[311] Перезимовав в Болонье, карфагеняне двинулись на юг, перейдя через Апеннины в Этрурию. Четыре дня и три ночи они шли по таким топям, что нельзя было остановиться и разбить лагерь. Сам Ганнибал передвигался на уцелевшем слоне, и во время этого тяжелейшего перехода у него развилась офтальмия, из-за которой он в конце концов ослеп на один глаз^{913}.