Карфаген

Поход Ганнона был важным событием в жизни пунийского общества. По решению карфагенских властей он был поставлен во главе огромного флота, состоявшего из шестидесяти боевых кораблей — пентеконтер, то есть пятидесятивесельных судов; на них находились тридцать тысяч человек. Почти все они должны были составить население нескольких городов за Гибралтаром, для основания и устройства которых посылался Ганнон. Видимо, в этот момент противоречия между аристократами и народом стали особенно острыми, и правители Карфагена прибегли к своему обычному средству — массовому переселению недовольных на чужбину. Такое массовое переселение было вызвано, конечно, серьезным обострением классовой борьбы внутри карфагенского общества. За скупыми строками «Перипла» угадывается и волнение народа, с тревогой и надеждой думавшего о будущем, — что-то оно сулит там, на далекой, неведомой чужбине? — и забота флотоводца: скорее в путь, скорее увести эту массу беспокойных, голодных людей подальше от Карфагена, пока они не бросились на роскошные дворцы «великих» — членов совета, пока не закипела в городе резня и смута...

Пройдя Гибралтар и проплыв после этого еще два дня, путешественники основали первый город, который греки впоследствии называли городом благовоний — Фимиатирион. Некоторое время спустя у мыса Солунт они построили храм бога — покровителя морских путешествий, украшенный резными рельефными изображениями. Сколько времени отняла у путешественников эта работа, трудно сказать, но, завершив ее, они двинулись дальше и примерно через полдня пути попали в залив, поросший густым тростником. На его берегу они увидели стада мирно пасущихся слонов и других животных. Но пока это были более или менее знакомые места. Проплыв еще день, они опять заложили несколько поселений, на близком расстоянии одно от другого, видимо, для удобства обороны и взаимных контактов, так что создается впечатление, будто они были заложены одновременно.

Как бы то ни было, Ганнон основал шесть колоний (кроме упомянутой выше, Карийскую стену, Гитт, Акру, Мелитту и Арамбис); население каждой из них составляло около пяти тысяч человек, если только оно распределялось равномерно.

В науке много было споров о том, где располагать эти города, с какими современными пунктами в Марокко их следует отождествить. Однако ни одно из высказанных предположений пока не удалось доказать. До сих пор была проведена только одна археологическая разведка атлантического побережья Марокко. Материалы, обнаруженные там, позволяют утверждать, что карфагеняне жили на мысе Кантен, где выявлено типичное пунийское погребение конца IV века до нашей эры, а также в Могадоре. Там найдены изделия из пунийской красной керамики VI века, изделия из бронзы, а также надписи.

Расселив своих подопечных, пунийский флотоводец отнюдь не собирался возвращаться на родину. Теперь он решил продвинуться дальше на юг, очевидно, с целью разведки и захвата новых земель. Вот как изображена в дошедшем до нас документе эта часть его плавания: «Плывя оттуда, мы прибыли к большой реке Ликс, текущей из Ливии. Вокруг нее пасут скот кочевники ликситы. У них мы оставались до тех пор, пока не стали друзьями. Выше них жили негостеприимные эфиопы, по-звериному обитая в стране, откуда, говорят, течет Ликс. А вблизи гор, как говорят, живут совершенно другие люди — троглодиты[14]. Ликситы говорят, что в беге они побеждали лошадей. Взяв у ликситов переводчиков, мы плыли два дня на юг мимо пустыни, а оттуда снова на восток дневной путь. Там мы нашли посредине какого-то залива небольшой остров окружностью в пять стадий. На нем мы основали колонию, назвав ее Керной. Мы определили по пройденному пути, что она находится напротив Карфагена: ведь морской путь от Карфагена до Столпов был равен пути оттуда до Керны. Из этого места мы прибыли в озеро, плывя по некоей большой реке, название которой Хретис; на этом озере имеются острова, большие по размеру, чем Керна. От них, проделав дневное плавание, мы прибыли в самую отдаленную часть озера, над которой поднимаются высокие горы, населенные дикими людьми, одетыми в звериные шкуры. Эти люди швыряли камни и наносили нам раны, не давая сойти на берег. Плывя оттуда, мы вошли в другую реку, большую и широкую, в которой было много крокодилов и гиппопотамов. Оттуда же, повернув обратно, мы снова возвратились к Керне. А потом мы плыли на юг двенадцать дней, проходя вдоль страны, целиком населенной эфиопами, убегавшими от нас. Они говорили непонятно даже для ликситов, бывших с нами. А на последний день мы бросили якорь у высоких лесистых гор. Там были разнообразные благоухающие деревья. Плывя от них два дня, мы оказались на неизмеримом морском просторе, против которого на берегу была равнина; там мы видели огни; их приносили отовсюду через определенные промежутки времени; то их было больше, то меньше. Запасшись водой, мы плыли оттуда вдоль берега пять дней, пока не прибыли в большой залив, который, как сказали переводчики, называется Западным Рогом.