Карфагена не будет

Чтобы не мешать поэту, Никита, Демка, Аленка и Толя уселись на крылечко. Ленька принес из дома карандаш, сосредоточился и притих.

— Леня, — предупредила его Аленка, — ты стихи на мотив сочиняй, чтобы петь можно было.

Нежное обращение удивило и тронуло Леньку. Он вскинул на девочку черные глаза и, убедившись, что та не шутит, кивнул чубатой головой.

— Напиши про хорошую работу первой бригады, — сказал Никита.

Колычев, схватив его мысль, лихорадочно заводил карандашом. Он писал, зачеркивал, снова писал и, наконец, прочел:

Не сложить такой частушки.

Чтоб воспеть, как надо,

Честный труд, геройский труд

Первой мехбригады!..

— Начало есть! — обрадованно воскликнул Никита.

— Петь можно, — поддакнул Демка.

На смуглых щеках поэта выступил румянец. Одобрение вдохновило его. Бегло пробежав заметки в тетради, он моментально сочинил вторую частушку:

Смотрит рожь на тракториста

С гордостью и вызовом:

«Лень отбросив, потрудись ты –

Выше леса вызрею!»

— Это — да-а-а, — восхитился Демка. — Это — клас-с-с!

— Можно я пропою? — попросила Аленка. — Дай?!

— Подожди, — остановил ее Никита. — У него сейчас хорошо получается, а мы разговорами сбиваем. Про тракториста Ивана Полевого напиши. Он больше всех горючего сберег. Про него надо сочинить обязательно: Илья Васильевич просил.

Ленька прикусил зубами кончик карандаша и, уставившись в одну точку, беззвучно зашевелил губами. Иногда, очевидно, подыскав удачную рифму, поэт удовлетворенно кивал головой, отчего кудрявый чуб колыхался. Колычеву и самому понравилась новая частушка. Он записал ее на отдельном листке и подал Аленке, спросив:

— Подойдет?

— Ой, как хорошо! — девочка вскочила. — Послушайте, ребята! — Она подбоченилась и, словно это было на клубной сцене, прошлась по двору:

У Ивана Полевого
Трактор ходит, как часы!
Он бензина сэкономил —
Не поместишь на весы!..

— Здорово! — За калиткой кто-то захлопал в ладоши. — Сильно!

— Костя! — узнал Никита. — Иди, Костя, сюда!

Клюев появился во дворе, поздоровался и сел рядом о Демкой.

— Мешать не буду, — сказал он, поправляя на голове кепку. — Сочиняй, Ленька… — И, сняв кепку, положил на колени так, чтобы ребята обратили на нее внимание.

— Где раздобыл такое чудо? — спросил Никита, разглядывая промасленную до черноты серую кепку с прожженным козырьком.

Круглое, розовощекое лицо старосты кружка юных комбайнеров расплылось в улыбке, карие раскосые глаза плутовски прищурились.

— Кепку? — как бы не понимая, переспросил он, хотя прекрасно знал, о чем идет речь. — Ее мне механизатор подарил, тракторист… Почти новая кепочка-то.

— Угу, — сдерживая смех, согласился Никита. — Только кто-то успел твоей кепкой мазут почерпать.

— Мазут, мазут! Подкладка новая. Глянь…

— Кто подарил-то?

— Говорю, тракторист! Отдал мне кепку и сказал: «Носи на полное здоровье, если нравится. Не жалко убора. Только учти, под этой заслуженной кепкой голова должна работать точнее секундомера». Я ее и взял.

Аленка сначала прыснула в кулак, а затем, не выдержав, разразилась громким смехом. Ее поддержали Демка с Толей и Ленька с Никитой.

— Смешно? — надулся Костя. — Я пойду, пожалуй…

— Брось ерепениться! Помогай стихи сочинять!

Дело обратили в шутку, и Костя успокоился.

На сочинение частушек ребята потратили часа полтора. Время клонилось к обеду, а предстояло сделать еще многое. Главное — разучить новые частушки.

Никита поторапливал. Чтобы не возвращаться в деревню дважды, он попросил Демку сходить вместе с Костей в клуб и забрать все необходимое.

— Не давай ему по сторонам зевать, — предупредил он Демку. — Костя любит ворон считать и природой интересоваться. Подгоняй его.

— Идем, Костя, — сказал Демка, польщенный доверием.

Костя приложил руку к козырьку чудо-кепки и круто повернулся на пятках.

Аленка, прихватив тетрадь, побежала в лагерь проводить спевку. Толя направился домой переодеваться. Во дворе остались Никита и Ленька. О многом хотелось Никите поговорить со своим соперником, но все как-то не представлялось возможности. «Теперь, — думал Никита, — вроде бы и откровенно потолкуем. Раз Ленька согласился частушки сочинять, значит, пойдет на мировую». Он не боялся Ленькиных происков и доказал это на деле, предупреждая его набеги на сады и огороды, срывая их. Сколько ребят добровольно перешло на Никитину сторону, разочаровавшись в Леньке, не счесть! Теперь Никита решил добиться самого заветного. Он хотел, чтобы Ленька сам осознал неблаговидность поступков, совершаемых его друзьями, понял и постарался исправиться. Конечно, трудностей будет много: дурная слава, что смола — прилипает быстро, а отмывается не сразу.

— Ленька, — сказал Никита. — Делить нам вроде нечего… Приходите в лагерь.

Ленька потупился. Признаться, он ожидал этого приглашения и заранее готовился ответить решительным отказом, но искренность, с какой говорил Никита, обезоружила его, он растерялся.

— Согласен? — переспросил Никита.

— Попробуем, — ответил Ленька, слабо пожимая протянутую руку.

— Иди на Лысую, а я домой забегу: кое-что взять надо. До встречи!