Карибская эскапада

Песенка весеннего дождя
Вдруг прервалась, словно умирая…..
Ей не нужно — злата или рая,
Ей плевать на нужды бытия.
И всегда, престижности — на зло,
То поёт, то снова замолкает,
О деньгах совсем не вспоминает,
Голосом, как будто — серебро.
О ручьях поёт и о рассветах,
О любви и детской чистоте.
Но играют роль свою наветы,
Модные в гламурной суете.
И поймали Песенку сатрапы,
И пытают с ночи до утра;
Почему же ей не надо злата?
Для чего же, собственно, она?
Табуретом били — как всегда.
Но молчала Песенка упрямо
А потом — тихонько умерла,
Словно — чья-то старенькая мама.
В жизни этой сложной — всё ужасно просто.
После ночи звёздной — сизая заря.
Но, зарыли, суки, где-то на погосте
Песенку Весеннего Дождя.

Путь был не близок — километров пятнадцать с гаком, но чувство неутолённой мести клокотало в гусарской груди почище, чем вулканическая лава в жерле Везувия — в день гибели Помпеи.

Согласно заранее выработанной диспозиции, основная масса мстителей занялась бескровной нейтрализацией конторских служащих — бухгалтера, бригадира, агронома и прочая. Я же удостоился чести сопровождать ротмистра в самое логово коварного врага.

Одним могучим пинком ноги Бернд снёс с петель хлипкую дверь председательского кабинета, и, мы смело проследовали внутрь.

— Это что ещё за фокусы? Вы кто такие? А ну-ка предъявите ваши документы! -

Медведем взревел председатель Пал Иваныч, мужик отнюдь не хилый.

Впрочем, тут же и примолк — это ротмистр картинно достал из внутреннего кармана обрез, страшно клацнул хорошо смазанным затвором, и в полной тишине, небрежно, цедя слова сквозь зубы, поинтересовался:

— Как Вы сказали, уважаемый? Ваши документы? Помнишь, Андрюха, фильм такой — "Рождённая революцией"? А эпизод шикарный — входят два отморозка в кабинет к комиссару, а тот их и спрашивает: "Ваш мандат"? А тот, что повыше, просит своего товарища: "Козырь — наш мандат"?

Я, конечно, отвечаю, что помню этот эпизод очень даже хорошо.

— Давайте, гражданин, повторим, — обращается Бернд к опешившему председателю, не сводящего испуганного взгляда с обреза, — Ну, спросите ещё раз: "Ваш мандат, товарищи"? Ну, гнида вороватая, долго я буду ждать?

— Э…э. Товарищи, а где ваш мандат?

— Козырь, а наш мандат? — Радостно восклицает ротмистр.

В точности, как в том известном фильме, я медленно подхожу к председателю и сильно бью последнему между глаз. Мужик отлетает метров на пять и медленно сползает по стене, непритворно закатив глаза.

— Заставь дурака богу молится, он и председателя замочит, — недовольно ворчит Бернд в мой адрес, старательно поливая голову председателя водой из пузатого графина.

Пал Иваныч медленно приходит и в себя, и в ту же секунду ощущает под кадыком холодное дуло обреза.

— Будешь ещё, сука оппортунистическая, воровать картошку студенческую, которая потом, мозолями и спинами усталыми им достаётся? — с пафосом вопрошает ротмистр.

Председатель тихонечко вертит головой из стороны в сторону, что-то мычит и сучит ногами, обутыми в кирзовые сапоги пятидесятого размера.

— Ладно, на первый раз — верю, — успокаивается, наконец, ротмистр и отводит дуло обреза в сторону, — А мешки с картошкой украденные — всего двести двадцать штук по сорок килограмм в каждом — вернёшь. В другом месте украдёшь — но, вернёшь! Пошли, Андрюха, отсюда скорей — на свежий воздух, а то похоже, наш вороватый друг обрезаться изволили.

Уходим с чувством глубочайшего удовлетворения и с верой в высшую справедливость.

И что же Вы думаете?

По прошествии месяца наша славная бригада выиграла таки соревнование — и диплом памятный получили, и премию денежную.

Премию, впрочем, Бернд никому на руки выдавать не стал, мотивируя этот поступок следующей сентенцией:

— Деньги, заработанные потом и кровью, в боях с грязными супостатами, тратить на меркантильное потребительство пошло и отвратительно. Поэтому — в субботу все встречаемся в "Белой Лошади" — гуляем с шиком гусарским — заработали это право в боях честных. А обрез свой я ресторанным ребятам подарю, у них чего только по стенкам не висит — колёса, сёдла, шпоры, попоны — и обрезу там место найдётся, как-никак — вещь легендарная.

Но, забыл Бернд простую истину — долог и непредсказуем путь к последнему причалу, и всякого на этом пути ещё может случиться.

Славно в "Белой Лошади" посидели. Для тех, кто не знает — ресторанов разнообразных и дорогущих в Ленинграде в 1981-ом было — до бесу.