Карибская сага

После этого заявления низенький финн стал собираться и через пять минут куда-то ушёл, ещё раз заверив Ника в своей безграничной верности коммунистическим идеалам.

Минут пять-шесть Ник по-честному боролся со своим любопытством, но, в конце концов, сдался на его милость и спросил у хозяйки, которая только после ухода мужа присела за стол и принялась за еду:

– А как же, Мария, вы здесь оказались? Нет, если я что-то не то спросил, то и не отвечайте. Просто вот – любопытно стало, не сдержался.

Женщина только грустно улыбнулась.

– Да нет, ничего, меня многие про это спрашивают, уже привыкла. Мой отец ещё в Санкт-Петербурге ямщиком ломовым работал, спирт перевозил от порта до водочного завода. Спирт тогда на баржах доставляли, а потом его дальше уже развозили – на подводах со специальными большими бочками. А жили мы в Мурино, это деревня такая, чуть севернее города. Хорошо жили, зажиточно, – так мне мать рассказывала, сама-то я этого не помню, совсем маленькой была. Как я родилась, так отца и забрали в армию, война тогда шла с Японией. Где-то в Манчжурии его и убили. Плохая началась жизнь, бедная. Мать в придорожные подалась тогда.

– В придорожные? – не понял Ник.

– Ну, да, – коротко кивнула головой Мария, обхватив ладонями кружку с чаем. – В придорожные проститутки. Обычное дело, тогда так многие поступали…. Потом война с немцами началась, за ней – одна революция, потом – другая. Мать заболела, совсем есть стало нечего. Как пятнадцать лет мне исполнилось, так я тоже в придорожные пошла. Обычное дело…. Потом познакомилась с Юхой. Он тогда с родителями в Рауту жил, теперь это Сосново – по-новому. А ещё у них небольшая ферма была – немного севернее Матоксы. Юха с этой фермы в Петроград, а потом уже и в Ленинград сметану возил, масло, творог. Граница? Да он же всё это для Смольного возил. У начальников работа очень нервная, им надо питаться хорошо. Юха говорил, что те его продукты сам товарищ Киров кушал, а после того, как его убили, то товарищ Жданов…. Понравилась я ему, стали встречаться, он стал мне денег давать. Я и забыла про остальных клиентов, или – почти забыла. Дочка у нас родилась, недавно десять лет исполнилось, вон за тем пологом спит. А Юха, пока для Смольного продукты возил, так сам коммунистом стал. Финны – они очень доверчивые. А по весне тридцать девятого года Юха приезжает и говорит, что, мол, осенью война начнётся между СССР и Финляндией, уходить надо. Предложил за него замуж выйти и сюда переселиться, ему, мол, НКВД и денег выделило на покупку этой фермы. Я и согласилась. А чего кочевряжиться? От добра, как известно, добра не ищут. Собралась, дочку с собой прихватила, да к Юхе в Рауту и приехала. Пограничники эти – одно название. Пришлось, правда, услуги им обычные оказать, ничего не поделаешь. Да чего там, не убудет от меня. Юха с родителями познакомил, я их веру приняла, обвенчались, всё честь по чести. Потом, вот, сюда переехали.

– А его родители как отнеслись к вам? – не удержался Ник от следующего вопроса. – Или они не знали…

– Знали, конечно. Только финны к этому нормально относятся, в смысле – брать жён из русских проституток. Во-первых, мы всё-всё умеем, что мужчине надо. Во-вторых, много плохого видали в жизни, поэтому и хорошее ценим всегда. В-третьих, тут жизнь на хуторах проходит, всегда на глазах у мужа, да и изменять-то ему тут не с кем, безлюдно вокруг. А когда праздник какой и все где-нибудь вместе собираются, то опять-таки всё на виду, ничего не утаишь. Вот, так и живём: он меня за красоту любит, я его – за доброту…

Через час вернулся улыбчивый Юха и объявил, что всё уже готово и через два часа можно отплывать. По этому поводу предложил ещё перекусить.

В это время за цветастым пологом послышалось какое-то шевеление. Сперва в щели между двумя ситцевыми полотнищами показался озорной карий глаз, а ещё через минуту в комнату выскочила невысокая девчушка в длинной ночной рубашке – со смешно торчащими в разные стороны двумя рыжими хвостиками.

– Анна-Мария, – девчушка присела перед Ником в некоем подобии книксена и негромко добавила несколько коротких фраз на финском языке.

Уяснив, что перед ней находится русский, милое создание тут же выпрямилось, откашлялось и выдало пятиминутный поток отборных матерных ругательств…

От неожиданности Ник опрокинул на скатерть вазочку с черносмородиновым вареньем и принялся неловко извиняться. Мария и Юха всё происходящее встретили искренним громким смехом, словно стали свидетелями коронного номера знаменитого юмориста.

– Извините её, ради бога! – сквозь слёзы попросила Мария. – Это она ещё из России вывезла. Сейчас Анна, в основном, по-фински говорит и ведёт себя вполне прилично. Но стоит ей русского увидеть, тут же материться начинает. В чём тут дело? Вы уж не сердитесь, она это не со зла…

Оказалось, что берег залива совсем рядом, и трёхсот метров не будет.

Они подошли к приземистому одномачтовому баркасу, совместными усилиями столкнули его в воду, расселись: Юха сел у руля, Мария и Ник – на вёсла.